Веселая поганка
Шрифт:
— Еще сколько! — бодро заверила Маруся и снова полезла за руль.
Меня в багажнике аж подкинуло, когда рухнул на сидение ее центнер с гаком.
— Подь сюда, иностранец, — нежно подозвала моего американца она. — Слышь, я прямо вся тебе говорю: тачка классная и на ходу. Будешь, буржуй, меня благодарить, еще не раз меня вспомнишь.
Здесь Маруся не обманула, в дальнейшем так и произошло: американец вспоминал ее много раз, можно сказать на каждом шагу, точнее на каждом километре, а пока он был весь в сомнениях.
— Полагаете, машина поедет? — осторожно спросил
— Ну-у, — обиделась Маруся, — точно знаю. Мелочи только надо усвоить кое-какие. Когда заводить будешь, слышь, иностранец, подсос не выдергивай — карбюратор переливает. Так, поддернешь чуть-чуть и сразу взад, и ключ зажигания, слышь, поворачивай нежненько, иначе втягивающее реле не сработает, замыкает там что-то. Понял?
— О, да, — промямлил американец.
— Вижу, понятливый у вас мужик, — похвалила Маруся. — С третьей скорости, слышь, на четвертую перегазовывай — синхронизатор накрылся. Забудешь — без коробки останешься. Стук и хруст под днищем — ерунда, плюнь и забудь, это подвесной подшипник последние дни доживает, но тебе хватит. Понял?
— Понял, — ответил американец, в голосе его сквозило беспокойство.
Маруся, беспокойство заметив, решила насчет меня удочку закинуть.
— Эх, жалко старушка за картошкой полезла, — сказала она, — старушка бы тебе помогла. Она в этом деле сильно петрит — инженер, не то что я — философ. Сколько мы с ней под этой тачкой полежали, под мужиками столько не были!
И Маруся заржала чему-то, мыслями навеянному. Американец же начал серьезно сникать.
— И все же, — озабоченно сказал он, игнорируя намеки на старушку, — хотелось бы знать про подшипник подвесной. Может его сразу поменять лучше?
— Он еще километров триста протянет, а то и больше, — оптимистично заверила Маруся и продолжила перечислять недостатки своего «Жигуля».
Проще было сразу назвать то, что там было в порядке — лобовое стекло. Новенькое, месяц назад поменяли — старое вылетело к чертовой матери прямо на дорогу. Все остальное в этой машине могло работать только в условиях нашей русской действительности, щедро сдобренной отборнейшим матом. Не стоило об этом и говорить, короче. Однако, Марусе хотелось подробностей.
— Левый стоп, слышь, иностранец, не работает, — похвастала она, — а когда будешь включать правый поворот, не забудь по баранке посильней долбануть — сам не включится.
— Простите, что я должен сделать? — учтиво осведомился мой бедный американец.
— Стукнуть по баранке, — перевела на доступный язык Маруся. — Да бей, не бойся, выдержит, чай не американская. Быструю езду любишь?
— О, да! — обрадовался бедняга.
— Так не гони, слышь, буржуй, не гони — колеса разбалансированы и смысла балансировать их нет, резину все одно скоро выбрасывать. Капот, слышь, открывается плоскогубцами. За тросик, что торчит из под решетки радиатора, подцепи и… Багажник у меня вообще не открывается, ты его лучше не тронь.
— Не открывается? — изумился американец.
— Ну, если только изнутри. Аккумулятор дохленький, но еще недельку послужит, а если все же сдохнет — толкай. У рулевого приличный люфт, так что по прямой не слишком наяривай,
— Зигзагом, это как?
Видимо Маруся показала жестами, потому что он трагично охнул.
— Да, так и виляй. Ничего, — успокоила она, — быстро привыкнешь. И главное, слышь, я тебя прямо вся прошу: резко не тормози. Ни в коем случае, а то колодки от левого переднего диска впереди тебя окажутся. Старушка туда вместо утерянных шплинтов стомиллиметровые гвозди вставила.
— Какая старушка? — наконец заинтересовался американец.
— Ой, да Сонька наша! Ну, ты с ней пришел.
— Софья Адамовна?
— Ну да, мы-то ее так не зовем. С трех лет в один горшок делали, так что старушка мне она.
— Она в этом что-то понимает? — с беспредельным удивлением спросил американец.
— Еще как! — заверила Маруся. — Не знаешь ты наших баб. Старушка, слышь, буржуй, загнула их…
— Вы о чем? — опешил бедняга.
— Да про гвозди я, что вместо шплинтов. Старушка — затейница — загнула их, ну чтоб не повылетали, но я туда месяца три носа не казала, так что, иностранец, поаккуратней. Эх, жаль за картошкой полезла она, старушка, а то бы сейчас глянула. В этом она петрит, дай бог каждому.
— Так может ее подождем? — предложил американец, пропитавшись ко мне пиететом.
Я пришла в ужас. Этого еще не хватало! Сколько же мне в чертовом багажнике придется сидеть, если еще и ждать начнут?
— Да не-ее, чё ее ждать-то? В дороге разберетесь, — оптимистично пояснила Маруся.
«Господи, что она несет! Что несет!» — испугалась я, но американец проглотил — не понял, а может уже и не мог понимать — зашелся от наплыва информации.
— О, чуть не забыла, — гаркнула Маруся тоном, несущим людям радость, — топливный шланг из карбюратора уже раза три на ходу выскакивал, ты его проволочкой прикрути, а то сгоришь еще к лешему. Ай, давай лучше я прикручу.
Маруся вынесла из салона свои килограммы и долго, охая и пыхтя, прикручивала топливный шланг. Я, прислушиваясь к ломоте в членах, занервничала. Эдак мы и к вечеру не выедем, у меня уже боль в боку, ногу свело, а ехать еще ого-го!
— В общем сам видишь: мелочи, — наконец сказала Маруся, опять загружаясь за руль. — Тачка на ходу, милый, ехать одна радость на ней. Разве только вот света в салоне нет, стекла не опускаются и сигнал не работает, а так ездит родная, аки бульдозер. Да тебе главное за город выехать, а там как вжаришь. Слушай, садись, я тебя на дорогу вывезу, а там все по прямой и по прямой, дуй себе и дуй.
Видимо Маруся, глядя на ужас американца, и сама разволновалась, что передумает он и доллары потребует назад. Решила подальше отвезти его от гаража. Американец, святая простота, сел на переднее сиденье и был тут же одернут Марусей:
— Ноги! Ноги навесу держи!
Больше она ничего объяснять не стала, сказала «с богом» и тронула с места «Жигуль».
Я, лежа в багажнике в совершенно невероятной позе, была тем ни менее счастлива, что уже еду. Зная способности Маруси, можно было бесполезно пролежать там неограниченное количество часов. А я все же еду. Еду!