Веселая вдовушка
Шрифт:
— Если так пойдёт и дальше, мне на одевание потребуется больше времени, чем сёстрам, — проворчал Гэррэт, но уже без прежней злобы и раздражения. Ему понадобилось полных два часа, чтобы принять ванну, побриться, надеть приличную рубашку и натянуть один чулок. Всё же он решил продолжить одевание, поскольку не хотел предстать перед своей семьёй в ночной сорочке.
— Тише едешь, дальше будешь, милорд, — промолвил Уинтон, осторожно натягивая чулок на другую ногу хозяина. Боль напоминала о себе, и каждое движение давалось
Согнув ноги в коленях, он медленно спустил их с постели и упёрся ступнями в пол. Куда лучше владеть собой и уметь подчинять себе боль, нежели быть её жертвой, в очередной раз напомнил он себе.
— Упражнения очень вам помогли, хозяин, — заметил между тем Уинтон. — Скоро ваше лордство сможет ходить, как прежде.
— Пошла уже вторая неделя с тех пор, как ты повторяешь эту фразу, — пробормотал Гэррэт, осматривая свои отощавшие конечности. И всё-таки ежедневные мучительные упражнения, которыми втайне терзал его Стивен, оказали своё благотворное действие. Теперь Гэррэт мог двигать ногами — пускай и с большим трудом.
— Знаешь, — обратился он к Уинтону, — я, пожалуй, сегодня надену панталоны из синей шерсти.
— Очень хорошо, милорд, — Уинтон направился в гардеробную.
Передохнув, Гэррэт скомандовал:
— А теперь тащи мой шитый золотом колет и сапоги.
— Сапоги? — удивился Уинтон.
— Ну да, а что же ещё! Неужели я буду босой держать речь перед домочадцами?
Последней в комнату вошла жена — Гэррэт так и не смог понять, случайно она опоздала или умышленно.
— Мы ждём тебя, Элизабет. Заходи и садись.
Когда Элизабет села по левую руку от Гэррэта, хозяин Рейвенволда холодно воззрился на сбившихся у дверей слуг.
— Я узнал о сплетнях, которые ходят в этом доме. — В голосе Гэррэта зазвенел металл.
Слуги, чувствуя свою вину, разом опустили глаза. Гэррэт между тем продолжал:
— Запомните вот что: пока господу и королю угодно, я остаюсь полноправным хозяином этого дома и не потерплю впредь подобных гнусностей. Всякий, кто станет сплетничать за моей спиной, будет без всякой жалости выброшен за ворота. Никто из вас не смеет обсуждать дела, которые касаются лично меня, — зарубите это себе на носу!
Все, кто находился в комнате, включая ближайших родственников Гэррэта, замерли, отлично осознавая, что граф шутить не намерен.
Гэррэт перевёл взгляд на Стивена, и лицо его смягчилось.
— Зато слуги, сохранившие преданность мне и моей семье, получат достойное их верной службы вознаграждение. Кстати, я собрал вас здесь и по этой причине. Хочу вам объявить, что с сегодняшнего дня я назначаю Стивена своим личным камердинером. — Гэррэт с минуту помолчал, ожидая, когда присутствующие усвоят эту новость.
— Я хотел вознаградить Стивена за преданную службу ещё и изрядной суммой, но он отказался от золота и попросил разделить деньги поровну между всеми остальными слугами.
Слуги обменялись удивлёнными взглядами, а потом все как один уставились на Стивена.
— Из уважения к Стивену
Ответом Гэррэту послужили радостные восклицания.
Что же, с удовлетворением подумал Гэррэт, Кромвелю не удастся наложить свою лапу на эти двести пятьдесят фунтов.
Вдруг он ощутил такую безмерную усталость, что едва сумел сказать:
— Прошу всех, кроме Стивена и Уинтона, удалиться. Немедленно.
Низко кланяясь Гэррэту в благодарность за щедрый дар, слуги начали расходиться. Леди Кэтрин и её дочери тоже удалились.
Элизабет сидела как ни в чём не бывало. Когда все разошлись, она подошла к Гэррэту. Неуклюже присев рядом с его креслом, Элизабет поцеловала руку мужа.
— Благодарю тебя за Стивена, — медленно проговорила она. — И за ребёнка, которого я ношу под сердцем. И за то, что ты познакомил меня со своей матерью и сёстрами, которые стали для меня родными людьми. — В глазах Элизабет блеснули слёзы. — Но более всего за то, что ты нашёл в себе силы перебороть свой недуг. Знаю, тебе это далось нелегко — сдаться, умереть куда проще. Если бы ты только знал, Гэррэт, как всё это время мне тебя недоставало!
У Гэррэта сжалось сердце. Как и в чём он мог убедить эту женщину, когда сам уже мало что понимал в собственной жизни? Беседы со Стивеном глубоко изменили его внутренне. Ему, Гэррэту, пришлось искать ответы на такие вопросы, которые он прежде никогда не осмелился бы себе задать.
— Элизабет, я совсем не похож на того человека, за которого ты вышла замуж. И мне уже никогда не стать прежним. — Гэррэт сделал попытку высвободить руку из её ладоней, но Элизабет держала его крепко.
— Я тебя не отпущу, Гэррэт, — сказала она. — Ты снова будешь ходить. И ездить верхом, и укачивать на коленях нашего ребёнка. Я видела это во сне.
— Что такое сны? — криво улыбнулся Гэррэт. — Иллюзия, не более того. А у меня, знаешь ли, иллюзий не осталось.
Элизабет удивлённо выгнула бровь.
— Господи, до чего же тебе нравится страдать! — В её глазах мелькнул озорной огонёк. Она намеренно употребляла в своей речи фразы, которые в недавнем прошлом любил повторять ей в назидание Гэррэт. — А я не в силах помочь человеку, который вечно лелеет свою скорбь.
Элизабет повернулась к Стивену.
— Помогите мне встать на ноги. Что-то я не ко времени разговорилась. Видно же, что милорду не терпится лечь в постель.
— Да, прошу вас, мадам, уходите. Пора, — не сказал, а простонал Гэррэт, поражённый в самое сердце прозвучавшей в её голосе иронией.
— Вот как? Уходить? И не подумаю.
— Что такое? — не на шутку удивился Гэррэт.
— Поскольку ты стал поправляться, я решила снова поселиться в этих покоях. Я сказала Гвиннет, чтобы она перенесла сюда мои вещи. — Элизабет улыбнулась. — Мне надоело спать в одиночестве, Гэррэт. Хотя я сейчас сильно раздалась, твоя кровать достаточно широка, чтобы вместить нас обоих. Если ты пообещаешь не толкаться во сне, то и я не буду тебя толкать.