Весёлые и грустные странички из новой жизни Саньки М. Часть вторая.
Шрифт:
– А конфет нету!
– Я схожу! – вызвался я, понимая, что моих друзей по отдельности могут прищучить местные.
Надев рюкзачок Зямы, я выбежал во двор и пошёл в магазин. Здесь меня встретил Лёнька с ребятами.
Сделав знак ребятам, чтобы отошли подальше, Лёнька спросил, криво улыбаясь:
– Много взял? Поделишься? Тогда никому ничего не скажу.
– Что ты не скажешь? – равнодушно спросил я, - Что я был у Алеся?
– При чём тут Алесь! У нас самый богатый живёт в пятнадцатой квартире. Ни за что не поверю, что ты просто так приходил!
– Забудь, Лёнька! – нагло улыбнулся
– Они не будут дело шить, удавят по-тихому. Лучше делись.
– Дурак ты, Лёнька! Сначала они удавят тебя, чтобы больше не болтал, чего не следует. До встречи! – Я обошёл озадаченного Лёньку и направился в магазин.
В магазине я купил самых дорогих конфет, и тут как раз привезли свежие пирожные. Подождав, когда их примут, купил на всех, а Алёнке – два. С грустью подумал, что начинаю на неё заглядываться, тоскуя по Ниночке. Уже год прошёл, а чувство не проходит, только усилилось после прочтения её письма. Что лицо? Отвернётся, так отвернётся, детям всё равно не будут делать пластическую операцию, слишком опасно. Тем более, негде взять живую кожу для пересадки.
– Что так долго? – спросила Алёнка, когда я вернулся, и замолчала, встретив мой взгляд. На её лице мелькнуло понимание. Хоть и маленькая, а женщина. Вот и щёчки зарумянились в смущении.
Неловкость исчезла, когда налили по второй чашке чая.
Алесь, опьянев от счастья, решил порадовать нас игрой на скрипке. Мы поддержали его порыв, и вот, устроившись на диване, посадив между собой Алёнку, приготовились слушать музыку в любительском исполнении ребёнка.
То, что мы услышали, потрясло даже меня. Ребёнок не мог так играть! Алесь буквально слился со своей скрипкой, тонкий, стройный, он мчался в хороводе звуков, как стайка листьев, подхваченная осенним вихрем. Дохнуло близкой осенью, синевой неба, утренним холодком.
Я очнулся, с удивлением поняв, что держу руку Алёнки, и она сама прижалась ко мне. Зяма ничего не замечал, очарованный музыкой. Если меня, лишённого слуха, проняло, то для Зямы этот ноктюрн оказался откровением. Пока он не опомнился, мы с Алёнкой переглянулись и отодвинулись друг от друга.
– Что это было? – решил я прервать затянувшуюся паузу.
– Это мы написали, с учителем, - тихо казал Алесь, опустив скрипку со смычком, - вам не понравилось? – с опаской спросил он.
– Дай прийти в себя, - выдохнул я, - это так неожиданно! Никогда не слышал ничего подобного! Всегда думал, что слушать скрипку скучно, а тут… Хотя я ничего не понимаю в музыке.
Зяма и Алёнка только кивнули, не в силах сказать ни слова.
– Алесь, - решился я, - извини, но нам пора.
Мальчик вскинул на меня печальные глаза, кивнул:
– Да, я понимаю. Вы зайдёте ещё?
– Конечно зайдём! – бодро сказал я, поднимаясь, - Просто уже поздно, могут вернуться твои родители, и у нас ещё есть кое-какие дела. Проводишь?
Мы обулись, надели рюкзачки и вышли во двор, чтобы все видели, что у Алеся появились друзья, готовые его защитить.
– Ходи где хочешь, и ничего не бойся! – на прощанье сказал я громко, - Скоро мы тебя навестим, пока!
– Пока! – помахал нам маленькой
– Ты на самом деле замечательно играешь! – крикнул я, обернувшись в воротах, - Даже не сомневайся!
– Да, - задумчиво сказал Зяма, - я бы тоже так хотел.
Я не стал ковыряться в прошлом друга. Если до сих пор не рассказал, значит, для него это очень больная тема.
На этот раз на Площади к нам никто не подошёл. Вероятно, всё, что нам хотели сказать, сказали, в дела местных ребят мы не вмешивались, а право ходить, где хотим, мы доказали. А если кто-то сомневается, докажем ещё раз.
После этого случая нас надолго оставили в покое. Мы ещё не раз, после занятий, бегали к Алесю, уговаривая порадовать нас игрой на скрипке. Зяму буквально заворожили звуки музыки, он сразу выпадал из реальности, не замечая, что у него открыт рот. Я видел, с какой тоской он смотрел на инструмент, но так ни разу не попросил поиграть на нём.
Заодно мы смотрели за двором, собирая сведения о том, ведут расследование по краже из сейфа авторитетного гражданина, или нет.
Следствие вели парни примерно отцовского круга, неприятной наружности. Однажды, когда мы выходили со двора, нас остановили и стали расспрашивать, не видели ли мы посторонних во дворе в день, когда свершилась кража. День они назвали неточный. Видимо, хозяин обнаружил пропажу позже на день, или два. Это отводило от нас подозрение, если Лёнька не сделает глупость.
– Мы не местные, - признался я, - ходим в гости к своему другу, играем с ним, а он играет нам на скрипке…
– Я знаю их! – вдруг вмешался пострадавший мужчина. Мне даже стало неловко. – Хорошие парни, они на самом деле ходят к местному скрипачу, теперь наши мелкие бандиты присмирели, малышей не обижают.
– Рюкзачки бы их проверить… - предложил парень помоложе.
– У нас там нет ничего противозаконного, - пожал я плечами, - если покажете своё удостоверение, мы предъявим вещи на досмотр.
– Грамотная молодёжь пошла! – хмыкнул старший, - Я думаю, не стоит пацанов шмонать, не настолько они глупые, чтобы носить с собой краденые вещи. Да, пацаны?
– Вы правы, - согласился я, прищурившись, - на разведку с палевом не ходят!
– Опа! – сказал молодой, - Это они! Выворачивайте карманы!
– Что «они»? – поморщился хозяин, - Им сделали заказ? Они вскрыли швейцарский сейф? Не занимайтесь ерундой, или найду других помощников.
А ведь из этих парней получились бы неплохие сыщики, думал я, когда ушли оттуда. Чуть не попались! Зачем только дразнил бандюг?
– Не делай так больше, Саша! – попросила Алёнка, - Я так напугалась!
– По тебе не скажешь! – ласково улыбнулся я ей, - Да, Лен, ляпнул, не думая. Совсем о тебе не подумал! – Алёнка тут же надула губы:
– Думаешь, сразу бы раскололась?! А ещё друг!
– Лен, ну, не обижайся! Ты же всё-таки девочка! – с трудом мне удалось помириться с Леной, только после того, как на помощь пришёл Зяма.
Между тем в воинской части мы уже стали своими, влились в коллектив, отрабатывали боевые действия наравне со старшими мальчишками, выполняя почти всё, кроме поднятия тяжестей, даже лучше старших. При нашей неопределённой будущей жизни, нам это было просто необходимо.