Весёлые и грустные странички из новой жизни Саньки М.
Шрифт:
Троллейбус двигался быстро, я с удовольствием узнавал знакомые здания, которых было здесь немало. Кое-что было незнакомым, я спрашивал у Светы, что это.
Света была удивлена моими познаниями в архитектуре города, особенно, когда мы въехали в центр.
– Откуда ты всё это знаешь? Ты был здесь?
– Не поверишь, Света, был! – сказал я, забираясь на сиденье с ногами, встав на колени, чтобы лучше было видно. Впереди показался памятник Борцам за власть Советов, мы уже спускались вниз по Океанскому проспекту.
– Света, это улица Адмирала Фокина, или ещё по-другому называется? – спросил я. Света пожала плечами, из динамиков донеслось:
– Фокина!
Мы вышли, я осмотрелся и сказал:
– А вон там есть хорошая пельменная! Когда проголодаемся, зайдём? А, Свет? Ты чего?
– Мне кажется, ты город знаешь лучше меня! – удивлению девочки не было предела.
– Конечно, знаю. Там, дальше, стадион «Динамо», Спортивная Гавань, пляжи. Но нам сейчас сюда надо! – я потянул Свету в переулок, который выходил на Ленинскую.
Перейдя по переходу на другую сторону улицы, остановились возле памятника, поджидая трамвай.
– Кинотеатр «Уссури», «Гум», - перечислял я, - а здесь будет… кхм, - показал я на угол Ленинской и 25 Октября.
– Что будет? – заинтересовалась Света.
– Да так, ничего особенного, смотрел я на парк, на месте которого будет голая площадь, а после, стоянка для машин Дома Советов, который здесь построят, безжалостно снеся исторические здания.
Подошёл, звеня, трамвай пятый номер, опять нашлось свободное место.
– Только не залазь на сиденье с ногами, Саша! Юбку мне замараешь!
– Ладно! – я узнавал старые здания, - Смотри, Главпочтамт! А вон кинотеатр «Комсомолец»! Там ещё должно быть «Приморье».
– А это что? – показала Света на большое здание слева.
– Это Приморский Крайисполком, раньше здесь располагался Штаб Флота. А здесь будет Драмтеатр, - показал я на стройку, - А вон там, видишь, двухэтажный дом? Там будет или уже есть, не знаю, дошкольный детский дом, - сказав это, я замолчал, вспоминая свой детский дом. Как ни странно, я скучал по нему. Поначалу казённый дом меня пугал, а потом, подружившись с ребятами, уже считал его своим.
– Саш, ты чего? – расстроилась Света.
– Света, ты знаешь, что такое детский дом?
– Знаю, Саша, это дом, в котором живут дети без родителей, да?
– Нет, Света, это дом, где живут дети, которых бросили родители!
– жёстко сказал я, - Очень жалко малышей, - после этого я больше не радовался знакомым домам. Света тоже не знала, что сказать.
– Лазо, - пробормотал я, когда трамвай остановился, - здесь, под остановкой, есть маленькое кафе, где продают вкусное мороженое.
– Правда? – спросила Света, - А я и не знала. Может, зайдём?
– Можно. Доедем досюда, потом, по Корабельной Набережной дойдём до вокзала. Здесь близко.
– Я тебя
– Я такой страшный?
– Ничего ты не страшный! Вбил себе в голову. Даже девочка из тебя получается симпатичная.
Через остановку мы вышли у нового стадиона. Отсюда, на сопке, уже видны были золотые купола церкви.
Мысленно поругав себя за то, что расстроил эту славную девочку, я стал рассказывать, как однажды влез на сосну, и что мне за это было. Света смеялась.
– Тебе смешно! – притворно дулся я, почёсывая зад.
– Какая у тебя интересная жизнь, Сашка! Или ты половину выдумал?
– Ничего не выдумал! – доказывал я громко, - А вот ещё случай!..
Так, весело щебеча, добрались до церкви. Отдышавшись, мы привели себя в порядок, я повязал непривычной Свете косынку на голову, и, взявшись за руки, пошли ко входу.
Кинув нищим у ворот серебра, поднялись по крутой лестнице во двор, пошли к центральному входу.
Народу было немного, мы, держась за руки, прошли мимо мужчин и женщин, которые стояли отдельно друг от друга, нашли, где купить свечки. Я купил на всю семью: маме, папе, Жорке, Лиске, и Ниночке. Я твёрдо решил вырасти и найти свою невесту.
Света взяла, почему-то, три свечки.
Подойдя к Царским воротам, я, не обращая ни на кого внимания, нашёл взглядом икону Божьей Матери, встал на колени, не зажигая свечи. Потянул Свету за собой.
Я загадал, что, если свечи зажгутся, значит, Мама простила меня. Почему так жестоко? Потому что я сам был не уверен, что достоин прощения.
Расставив свечи перед собой на полу, я попытался отстраниться от всего, но Света спросила:
– Саша, а мне что делать?
– Ты очень любишь своих родителей?
– Очень! Особенно папу! – глаза у Светы оказались огромными, как два блюдца.
– Молись, чтобы ему было хорошо, попробуй поговорить с ним. Если свечи не загорятся, попроси зажечь их от ладанки, что висит у иконы. Поняла? – Света кивнула.
К моему удивлению, нам никто не мешал. Возможно, в это время детей в церкви увидеть было почти невозможно, тем более, которые сами пришли, или была другая причина, но нам позволили провести свой, детский ритуал общения с Мамой.
Я начал с папы. Закрыл глаза, обнял свечку, представил, что сижу у него на коленях.
Папа очень меня любил, я всегда это знал. Только поэтому он так строго учил меня, чтобы я выжил в этом безумном мире. Я не обижался на него, а если плакал, так только от боли.
От папы пришло чувство облегчения. Он знал, что я жив, но не знал, что я на свободе, что не болен и доволен жизнью.
Мама… В её сумеречном сознании была только одна мечта: увидеть своего сыночка. С намокшими глазами я пообещал ей, что обязательно навещу её. Мама успокоилась, душа её перестала мучиться неизвестностью.