Весёлые и грустные странички из новой жизни Саньки М.
Шрифт:
– Раздевайся, и залазь, - скомандовала бабушка, а Лена вышла в горницу, - только смотри, не упади. Мне тяжело наклоняться.
Я скинул одежонку и залез в большое для меня корыто. Ух, как загорелись царапины!
Бабушка начала намыливать мне голову каким-то неизвестным мне жидким мылом. Не иначе, как сама варила. Потом взяла жёсткую мочалку и начала немилосердно ею меня тереть, немного пощадив исцарапанные места. Я терпел. Мыла бабка довольно жёстко. Взяла кисти рук и оттёрла их щёткой, как будто там ещё была видна кровь. Увидела
– Лена! – позвала она, - Принеси полотенце и мазь!
Из горницы вышла девочка с полотенцем, без тени смущения начала помогать бабушке.
– Смазывай царапины, - сказала бабушка девочке, - не перепутала мазь?
– Что ты, ба?! – Здесь же написано: «от ран и ссадин».
– Умница, Леночка, смазывай раны и ссадины., - Девочка начала смазывать мои многочисленные царапины, я ожидал, что будет жечь, как от йода, а на самом деле боль от мази сразу стихала.
– Ну, всё, одевайся, - сказала бабушка, внимательно наблюдающая за внучкой.
Я надел маечку с трусиками, хотел ещё шорты, но бабушка не позволила:
– Оставь, постираю,. А ты садись за стол, Лена сейчас накроет. И позови ребят, Лена, поужинаете вместе, потом поможете мальчику на печь взобраться.
– Хорошо, ба! – кротко ответила Лена, выставляя на стол большие тарелки. Потом она, ухватом, вынула из печи горшок с щами, разлила половником по тарелкам.
– Интересно… - произнесла бабушка, развернув узел с девчачьей одеждой.
– Это моё… - покраснел я.
– Как, твоё? – удивилась Лена, недоверчиво глядя на меня.
– Сестры моей. Она погибла, а я, в память о ней, иногда ношу её одежду.
– Откуда здесь пятна крови? – спросила бабушка. Я вздохнул, и опустил голову.
– Ладно, оставим вопросы до утра. Смотрю, сомлел совсем мальчонка.
– Ты умеешь это носить? – не поверила мне Лена. Я кивнул, не сомневаясь, что завтра мне устроят проверку. Вдруг я снял одежду с убитой мною девочки?
– Нет, я не трогал никакую девочку, я сам был в этой одежде… - непослушными губами сказал я.
– Всё, всё! – прервала меня бабушка, - Завтра всё расскажешь. Кушай! Лена, где хлеб?
Лена бегом нарезала каравай хлеба на толстые ломти и положила их в хлебницу. Потом испарилась из кухни.
Я взял деревянную ложку и начал хлебать щи, положив туда сметаны из блюдца.
Скоро прибежали умытые мальчишки и тоже набросились на еду. Щи были жирные, сытные. Съев тарелку щей, я осоловел. Лена сама напоила меня каким-то отваром, и повела к печи.
Борька запрыгнул наверх, подал оттуда мне руку и помог заползти на лежанку. Уложив меня, мальчик заботливо прикрыл меня одеялом, и, не сказав ни слова, спрыгнул вниз.
Здесь пахло сухими травами, как в степи. Я быстро заснул
.
…Ночь была довольно светлой, Луна светила сквозь обрывки туч,
Осторожно приблизившись, увидел, что на сиденье, залитом чёрной кровью, никого нет. Наклонившись, заглянул внутрь машины, и в этот момент мне на плечо легла холодная, как лёд, рука. Медленно, очень медленно я обернулся. На меня смотрел мёртвыми глазницами Андрей…
И тут я не выдержал, закричал от ужаса, вскакивая на постели и, дико озираясь.
– Тише, тише, - шепнул мне кто-то.
– Успокойся, Саша! На, выпей, - мне поднесли к губам кружку с какой-то пахучей настойкой. Я выпил горькое питьё, отдал кружку в маленькие руки, и только сейчас понялувидел, что это Лена. Взяв у меня из рук кружку, она поставила её на стол, потом залезла ко мне под одеяло, уложила на подушку, и сама прилегла рядом:
– Спи, Сашенька, ничего не бойся, - прошептала она, гладя меня по голове.
Заходившееся сердечко успокаивалось, я почувствовал покой на душе, и стал засыпать.
Лена напевала что-то ласковое.
Утром я проснулся от сильного давления внизу живота. Ещё стоял полумрак, серый рассвет только-только проникал через небольшое оконце. Рядом кто-то сопел. Приглядевшись, увидел, что у меня под мышкой уютно устроилась Лена.
С нежностью глянув на неё, я выбрался из-под одеяла, кое-как слез с печи и побежал на двор, с трудом сориентировавшись спросонья и в полутьме, где тут выход.
На крыльце меня обдало утренней свежестью. Не став искать уборную, справил малую нужду где-то под забор и быстро побежал в избу. Мысль сделать утреннюю пробежку показалась мне кощунственной.
Залезши на печь, я прижался к недовольно зашевелившейся Лене, радостно чувствуяпонимая, как уходит из меня напряжение вчерашнего дня. Пригревшись, я снова уснул.
Второй раз я проснулся уже один. Поднявшись, увидел за столом всех ребят вместе с Леной.
– А, проснулся, засоня! – улыбнулась девочкаЛена, - беги скорее, умывайся, и садисьдавай завтракать! Только тебя ждём!
– А где умывальник? – спросил я, слезая с печи.
– Пошли, провожу! – засмеялась Лена, взяв меня за руку. Умывальник оказался в сенях.
Я сбегал в пристройку, надел футболку и шорты, взял зубную пасту и щётку и вернулся в сени.
Здесь меня ждала Лена с полотенцем. Когда я умылся она подала мне полотенце, почему-то смущаясь.
Когда мы зашли на кухню, на столе уже стоял горшок с ароматной разваренной кашей, и бабушка накладывала её по чашкам, с горкой.
Я попробовал, и начал наворачивать, обжигаясь, кашу необыкновенной вкусности.