Весенний марафон
Шрифт:
Судья начинала прием с одиннадцати, Катерина пришла раньше всех, даже Бабиных еще не было, она сидела в коридоре, с досадой понимая, что начинает нервничать… и почти жалеть о том, что затеяла. Размахалась шашкой, идиотка, – разводу мне, разводу! Как будто муж ей в чем-то мешал, ограничивал ее свободу. Вот появился, например, Ивашов. И что? В роли замужней женщины она чувствовала бы себя более уверенно. И вообще… одно другому не мешает… Бабину, во всяком случае, никогда не мешало. Да и Ивашов, кажется, тоже женат. Жена у него, как Катерина слышала, какая-то малоизвестная поэтесса, она много
Принц был легок на помине: прислал эсэмэску, поздравил «с блестящим выступлением в эфире». Катерина покраснела, узнав свой стиль: было непонятно, чего больше в комплименте – искренности или ехидства. Катерина сильно подозревала, что второго. Черт его дернул включить телевизор в такую рань!
Без пяти минут одиннадцать явились Бабины. Евгений Николаевич был серьезен и настроен весьма решительно. Светка дулась и смотрела в сторону. Друг с другом они не разговаривали, только с Катериной. И когда их пригласили в кабинет судьи, Евгений Николаевич молча пропустил Светку вперед, а она одарила его взглядом, полным презрения. Катерина тут же вскочила и приникла ухом к двери – подслушивать. Проходившие по коридору смотрели на нее косо, но ей было наплевать. Слышно было плохо, урывками.
– Рассматривается гражданское дело по иску о расторжении брака гражданина Бабина Евгения Николаевича к гражданке Бабиной Светлане Валерьевне. Истец, назовите свою фамилию и имя…
Евгений Николаевич отвечал нервно и громко, а вот Светкиного голоса почти не было слышно.
– Ходатайства есть у сторон? – равнодушно вопросила судья, уже с утра утомленная рутиной.
– Есть! – почти закричал Бабин. – Я передумал!
– То есть вы отказываетесь от иска? – с внезапно проснувшимся интересом уточнила судья.
– Да! Отказываюсь…
В возникшей паузе было слышно, как Светка громко всхлипнула.
– Суд в соответствии со статьями сто семьдесят третьей и двести двадцатой ГПК разъясняет вам последствия отказа от исковых требований: вы больше не сможете обратиться в суд с этим же иском к тому же лицу и по тем же основаниям, – привычной скороговоркой сказала судья. – Последствия понятны?
– Понятны! – с облегчением отрапортовал Бабин. – Мы можем идти?
– Распишитесь в протоколе.
– А можно спросить? – вдруг раздался Светкин голосок, подозрительно звенящий. – Мне последствия непонятны. А я смогу с ним… с истцом то есть, развестись, если захочу?
– Вы сможете, если подадите иск. А ваш супруг – нет. – Катерине показалось, что в голосе судьи Сабельниковой Янины Кузьминичны прозвучали нотки злорадства. – Производство по делу прекращается.
Минуту спустя так и не расторгшие законный брак супруги Бабины вышли из кабинета – Катерина предусмотрительно вернулась на скамеечку и напустила на себя скучающий вид.
– Ну вот… и все… – исчерпывающе пояснил свою позицию Евгений Николаевич и замолчал, выжидательно глядя на жену.
Светка стояла молча, как будто не вполне понимая, что
– Пойдем, Свет, – заискивающе улыбнулся непостоянный супруг и потянул свою половину к выходу, по-хозяйски обняв за талию.
Но тут случилось неожиданное: жизнерадостная и отходчивая Светка, всегда предпочитавшая худой мир доброй ссоре (в отличие от Катерины), резко отстранилась и залепила мужу звонкую пощечину.
– Вот теперь – все! – заявила она. – Спасибо, подвозить меня не надо, я сама доберусь!
Светка взмахнула сумочкой и, постукивая каблучками, гордо удалилась в сторону выхода. Коридор был длинный. Евгений Николаевич и Катерина смотрели ей вслед, одинаково вытаращив глаза. Немую сцену прервала секретарь, выглянувшая из кабинета.
– Стороны по иску Титовой к Титову явились?
– Явились, – пробормотала, приходя в себя, Катерина и удивилась, что говорит о себе во множественном числе.
– Истица, вы на иске настаиваете? – Катерине послышалось, что судья сделала ударение на слове «вы».
– Настаиваю… – Голос предательски дрогнул. Она чувствовала себя нашкодившей школьницей, вызванной на разбор полетов к директору, давно забытое чувство и очень, надо сказать, неприятное.
– Ваш муж прислал в адрес суда нотариально заверенное согласие на расторжение брака, которое просит приобщить к материалам дела и ваш иск удовлетворить.
«Согласие… Согласие… – повторяла про себя Катерина, стараясь загнать обратно подступавшие к глазам слезы. – Интересно, из какого города он прислал это свое согласие – из Нового Уренгоя или из Ноябрьска? Надо же, и там нотариусы есть…»
– Суд удаляется в совещательную комнату, – холодно сообщила судья и скрылась за дверью, ведущую в смежную комнату.
Катерина смотрела в окно, аккуратно, чтобы не размазать тушь, вытирала слезы. Судья Сабельникова сама с собой совещается, потому что она там одна. Катерина сама с собой разговаривает, потому что должен же ее кто-то утешить, чтоб она не разревелась. Она почему-то думала, что все будет иначе, просто и без эмоций, ведь это же ее решение, и оно правильное. А оказалось так стыдно и гадко… Это все Бабин виноват с его идиотскими закидонами. То развожусь, то передумал… Правильно Светка ему заехала, давно пора. Бедный Бабин: то любовница ему наподдаст, то жена, – тернист, получается, путь Дон Жуана во все времена. Это мысль ее немного развеселила, и когда вернувшаяся с «совещания» судья Сабельникова объявила, что она, Катерина Титова, отныне женщина незамужняя («мотивированное решение будет готово через пять дней» – интересно, что она там намотивирует, если Катерина и сама не знает, какого черта…) – Катерина ее вежливо поблагодарила и даже улыбнулась.
Так, с улыбкой, хотя, возможно, и несколько натянутой, она и вышла из кабинета. Вот теперь все, повторила вслед за Светкой. На улице ее ждал Бабин, и Катерина пожалела, что не потрудилась донести улыбку до выхода из учреждения юстиции.
– Давай хоть тебя, что ли, подвезу, – проворчал он, провожая Катерину к машине. – Раз эта дура скандал устроила.
– Спасибочки, – не глядя на него, ответила Катерина.
На сей раз Бабин был на своей машине и спросил, едва Катерина уселась рядом: