Весенний марафон
Шрифт:
– Хотя, конечно, можно и в джинсах, – увлеченно продолжала Светка. – Важнее туфли и сапоги. Бижутерия. Пойдем в выходной и купим, у меня скидки есть, где надо. А я тебе такую тунику дам, к твоим брюкам будут как раз. На ближайшие раза два тебе хватит. И еще знаешь что, Кать… только ты не обижайся, ладно?
– Не буду, – неуверенно пообещала Катерина, уже готовясь обидеться.
– Маникюр тебе надо сделать. И стрижку другую. Эта хорошая, и тебе идет… но она немодная совсем. Не носит сейчас асимметрию никто.
«Ты еще белье мое не видела, – мрачно подумала Катерина, между красотой и удобством всегда без колебаний выбиравшая последнее. – Значит,
Утром следующего дня щенок проводил Василия на работу и остался за хозяина. Он много успел за длинный день: растащил по всей квартире обувь из прихожей, наконец-то разгрыз на куски подаренный соседкой Раисой теннисный мячик, после нескольких неудачных попыток научился залезать с табуретки на подоконник (вот удивится хозяин!), несколько раз храбро облаял взрослых дворовых собак, два раза покушал, начисто вылизав миску, и всласть выспался, отгрыз кусочек обоев (совсем в незаметном месте, возле туалета). А когда совсем стемнело, ушел в прихожую и принялся ждать, предвкушая, как заскрипит дверь лифта, раздадутся знакомые шаги, повернется ключ в дверях – и как он бросится под ноги хозяину! Люди приезжали и уходили в другие двери, он замерз и соскучился, и опять уснул, а когда проснулся, даже немножко поплакал, сидя под дверью.
Но Василий пришел домой только утром.Сонный щенок сунулся было к нему – и отшатнулся. От любимого хозяина остро пахло чужим человеком. Незнакомый запах заставил щенка встопорщить шерсть на загривке и зарычать – впервые в жизни, он и сам не знал, что умеет так грозно рычать. Но хозяин не обратил на щенка никакого внимания. Мимоходом погладил по голове, но улыбнулся не ему, а своим мыслям, разбрасывая как попало одежду, прошел в спальню и упал на неразобранную постель, так и не сказав ему ни слова. Щенок обиделся так сильно, что даже в кровать к Василию не полез, а гордо устроился на своей тряпке – пусть знает!
Открыв огромную тяжелую дверь, Катерина и Ивашов вошли в конюшню. Было темно, горела только тусклая лампочка. Сразу запахло сеном, кожей и еще чем-то странным, незнакомым для городского носа. Было тихо, где-то рядом ворочался и вздыхал кто-то большой, пока невидимый, но наверняка добрый и нестрашный. Тем более что рядом был Кирилл. Он щелкнул выключателем, стало светлее, и Катерина увидела за невысокой деревянной дверцей ближайшего денника голову белоснежной лошади с прекрасными темными глазами. Она обрадовалась красавице Инфанте как старой знакомой, протянула на ладони приготовленный кусочек сахара. Инфанта деликатно взяла угощение и позволила погладить себя по носу, а потом мотнула головой и потянулась к Кириллу, который стоял поодаль и разговаривал с девушкой-тренером.
– Ирина, вы у Рамзеса кровь на анализ брали?
– Мы даже пробовали делать резкий поворот – на 180 градусов с «чухонца» на «ВБРР». – В голосе девушки явно слышалась гордость.
– Двойная система? – уточнил Кирилл. – И что?
– Проехали чисто! Я специально попробовала, помните, на Кубке России дистанцию второго гита сократили?
– Ты что-нибудь понимаешь? – спросила Катерина Инфанту.
Лошадь подошла поближе, прислушиваясь к ее голосу.
– Ты понимаешь, а я нет, – пожаловалась Катерина. – Ты умеешь поворачивать с чухонца?
– Она умеет, – подтвердил внезапно возникший рядом Кирилл. – Мы с ней в прошлом году на чемпионате России четвертое место взяли. А вот ее родной братец, Коммон-Сенс, между прочим, абсолютный чемпион России. И мы подрастем – и возьмем. Мы еще на Олимпиаду поедем, правда, моя хорошая?
Инфанта наклонила голову и замерла, чтобы Кириллу было удобнее ее гладить.
– А сколько ей лет? И какой она породы? А что такое чухонец? Как их дрессируют? – сыпала вопросами Катерина, восторженно проводя рукой по лошадиной морде.
– Осторожно, – предупредил Кирилл, – она только с виду такая белая и пушистая. Укусит запросто.
– А ты не боишься? – отдернула руку Катерина.
– Нет, – засмеялся Ивашов. – Они своих не кусают. А вот от Рамзеса стараюсь держаться подальше, с ним только Ирина справляется.
– А Рамзес разве не твой? – удивилась Катерина.
– Нет, моих лошадей тут только четыре. Остальных соседи просто в моей конюшне держат.
– Действительно просто, – проворчала Катерина, но так, чтоб Ивашов не слышал. – Делов-то: соседи своих лошадей у меня на конюшне держат. А своих всего четыре.
– Они так держат, для забавы, – махнул рукой Кирилл. – Ну, катаются по выходным. Вот, смотри, Гром – классный жеребец, губернатору на его голову делегация из Туркмении подарила, он чистокровный текинец – и стоит, бедолага, скучает, никому до него дела нет, кроме нас с Ириной, правда? Хороший, хороший, да погоди же ты, я глаз посмотрю… А я своих к соревнованиям готовлю. Хотя Рамзеса тоже можно попробовать, как считаешь, Ир?
– Через годик, – подтвердила Ира. – Если Алексей Петрович захочет.
– Да что он понимает! – отмахнулся Кирилл. – Пусть еще спасибо скажет. Катя, пойдем, я тебя со своими познакомлю. Мои все – голштинской породы. С Инфантой мы работаем уже четыре года, с Резидентом – пока всего несколько месяцев, очень перспективный товарищ, только характер – не приведи Господи! Поехали прошлой осенью на соревнования, погрузили его в трейлер, причем первого, чтоб не нервничал, в отдельный отсек, потом уже остальных – так пока тех двоих заводили, он копытами крышу пробил, представляешь? – Кирилл и Ирина засмеялись, как будто Резидент доставил им несказанное удовольствие, испортив крышу трейлера. – Но зато он сильный, гибкий, и темперамент, конечно, в плюс. Если они с Ириной договорятся, то парень выложится по максимуму. Кстати, голштинцы удачнее всех выступают в конкуре: Метеор полторы сотни европейских конкурсов выиграл и три олимпиады, и в прошлом году чемпионом мира по конкуру тоже голштинец стал… Я тебя заболтал, да? – спохватился Кирилл. – Это я запросто, меня хлебом не корми.