Весенняя песня
Шрифт:
И он повернулся три раза кругом, потом пересек поляну и вошел в лес. Ему показалось, в кустах что-то зашуршало, что-то коричневое и пушистое.
— Ти-ти-уу, — тихо позвал Снусмумрик. — Я вернулся, чтобы поболтать
— А, привет, — высунувшись из кустов, сказала Ти-ти-уу. — Хорошо, что ты пришел. Я покажу тебе, что у меня есть. Моя собственная табличка с именем! Смотри! Когда у меня будет свой дом, я повешу ее над дверью. — Малышка держала кусочек коры, на котором было вырезано ее имя, и важно продолжала: — Красиво, правда? Всем очень понравилось.
— Замечательно! — воскликнул Снусмумрик. — А у тебя будет свой дом?
— А как же! — просияла малышка. — Я ушла из дома и начала жить, как большая! Это так интересно! Понимаешь, пока у меня не было собственного имени, я просто бегала по лесу и всюду совала свой нос, а все события происходили сами по себе, иногда было очень страшно, иногда нет, все это было не по-настоящему… Ты меня понимаешь? — Снусмумрик попытался что-то сказать, но малышка тут же снова заговорила: — Теперь я стала личностью, и все, что вокруг происходит, все это что-нибудь да значит. Потому что происходит это не само по себе, а происходит со мной, Ти-ти-уу. И Ти-ти-уу может подумать
— Конечно, понимаю, — сказал Снусмумрик. — Я, пожалуй, все же навещу Муми-тролля. Мне даже кажется, я немного по нему соскучился.
— Что? А-а, Муми-тролля? Да, да, конечно, — сказала Ти-ти-уу.
— А если хочешь, я мог бы тебе немного поиграть, — продолжал Снусмумрик. — Или что-нибудь рассказать.
Малышка выглянула из кустов и сказала:
— Рассказать? Да, да, конечно. Только попозже. А сейчас у меня дела, ты уж меня извини…
Коричневый хвостик скрылся в кустах, но через несколько секунд Снусмумрик увидел малышкины ушки и услышал веселый голосок:
— Пока, привет Муми-троллю! А я тороплюсь, я потеряла столько времени! — И в тот же миг она исчезла.
Снусмумрик почесал в затылке.
— Вот оно что, — протянул он. — Так, та-ак.
Он улегся на мох, лежал и смотрел в весеннее небо, ясно-синее прямо над ним и цвета морской волны над верхушками деревьев. И тут он услышал свою мелодию, зазвучавшую у него где-то под шляпой, мелодию, в которой было и томление, и весенняя грусть, и, самое главное, безудержное веселье, радость странствий и одиночества.