Весенняя путевка
Шрифт:
"Ну что ж, я не виноват, раз никого нет, вот и все!" Но часа через два вернулся и опять звонил в пустую квартиру.
"Ну, нет так нет!" - с раздражением говорил он себе и на другой день опять поехал, звонил, прислушивался и ушел ни с чем.
– Ты что, вправду не знаешь?.. Ну брось!
Они сидели с Прягиным на стадионе и слегка охрипли от крика: минскому "Динамо", которое они не любили, неизвестно почему, забило гол московское "Динамо", которое они любили, тоже неизвестно почему, просто на поле
– Что ты говоришь?
– Прекрасно слышал. Значит, знаешь. Ну и все.
– Ты про что?
– Твое дело, я не мешаюсь, просто спросил. Виноват. Не лезу!
– Что ты там бурчишь и ежишься?
– Постой, смотри... Ну... ну!.. Эх, кому же этот дурак отдал?.. Хорошо проходил по краю...
– На поле поутихло.
– Или правда не знаешь?
– Он отвернулся от игры и внимательно посмотрел в лицо Артуру.
– Ну, про твою Лину?
– Мою!
– Ну, просто Лину. Все равно с ней дело плохо. Ты правда не знал? Она давно, оказывается, в больнице. Что-то скверное.
Артур вдруг увидел себя, как он сидит на стадионе, слышит крики, удары по мячу, смотрит на зеленое поле, и ему кто-то сказал про Лину, и он это выслушал и продолжает спокойно сидеть. Он видит себя со стороны, а сам где-то далеко в стороне и ждет, что будет дальше. Он спокойно спросил:
– Кто это тебе сказал?
– Жена того волосатого, Люка. Помнишь?.. Она ее навещала, что ли. Или собиралась... Жалко девочку, правда?
– Да что с ней, она говорила?
– Ну, что бывает, самое плохое... Да ведь это на прошлой неделе. Сейчас, может быть... жалко ее.
В тот же вечер, точно скованный досидев до конца футбола, он поехал опять, и старик оказался дома, сразу узнал в впустил его, и вот они опять, как в тот первый раз, очутились на тех местах за круглым столом. Покосившись, Артур увидел, что и сумка с белым самолетиком и зелеными пальмами так же висит с расстегнутой молнией, зацепившись одним ухом за ручку шкафа.
– Ну?.. Что ж вы не говорите?
– Артур услышал свой сдавленный, тусклый голос. Все то время, что он досиживал на футболе, потом ехал, потом ждал, пока откроют дверь, в нем нарастало напряжение, которое дошло теперь уже до горла.
Старик - а может, он и не очень старик?
– смотрел равнодушно, неприятно зоркими глазами.
– Что же я должен говорить, по-вашему?
– Я ж спрашиваю... Ну... Как сейчас? Вообще?..
– Да?.. А что вы спрашиваете?..
– Он холодно подождал еще немного и нехотя согласился понять.
– Вы о ее здоровье зашли узнать, может быть? Прошлый раз вас интересовал паспорт.
– К черту паспорт, к черту прошлый раз... Я вас спрашиваю, как?.. Как она?
– Она больна.
– Я понимаю, раз в больнице, а как?
– На исследовании. Неизвестно. Пока неизвестно.
У него разжало горло: больна, неизвестно, - значит, не случилось того, о чем боялся услышать минуту назад.
– Отчего же это у нее вдруг? Ведь
– Было. Вовсе не вдруг.
Он охнул про себя, вспомнив, и испуганно быстро прижал руку к правому боку:
– Вот тут, да?
– Значит, заметили?
Да, он заметил... не обратил внимания, то есть видел - позабыл, знал не хотел знать, а теперь захотел и вспомнил: как, быстро нагнувшись, она чуть морщилась от боли и, чтоб скрыть ее, делала забавную гримаску и смеялась; как осторожно ложилась на правый бок; как уклонялась, будто невзначай, шутя, когда он, обнимая, хотел положить руку ей на талию справа.
– А сейчас ей больно?
– Больно. К чему только все эти вопросы, не понимаю. По крайней мере, теперь все?
– Нет. Туда пойти можно? Где она. Чтоб поговорить, то есть навестить?
– Нет, не надо. Туда к ней только самых близких родственников пускают.
– Понятно... А вы говорили ей, что я заходил?.. Про паспорт говорили?
– Она все это забыла, как вы не поймете. Не до того ей сейчас. Совершенно не до того.
– Нет, все-таки говорили или нет? Вы мне правду скажите.
– Не говорил.
– Спасибо, - сказал с облегчением.
– Не надо говорить, глупое недоразумение.
– Я все-таки сказал, если вам обязательно, - правду.
– Так. Ну, а она что?
– Конечно, она это все позабыла... Сказала, теперь это все равно.
– Понятно... А как все-таки к ней пойти?
– Это нежелательно.
– Это вам нежелательно?
– Мне. Лечащим врачам. Ей.
– Понятно... Ну я только приду... посмотрю и уйду. Куда идти, только скажите. Хотя я могу узнать через одних там, но это сложней.
– Настойчивый вы, - неприязненно поморщился дед.
– Что другое, а настойчивый.
– Ну, пожалуйста... Вы мне только скажите... Если ей не хочется, я сразу и уйду...
– Он косо усмехнулся, глядя вбок.
– Почему вы так относитесь?.. А она как раз говорила, что вы такой... отзывчивый...
– Вундердед?
– Что?.. Это теперь неважно. Вы только у нее спросите, больше я ж ничего не прошу.
– Самоуверенный вы человек... Спрошу, ладно...
Во вторник он пришел к семи часам вечера за ответом, как назначил ему старик. Давно надо бы спросить имя-отчество, старики это любят, но все как-то не получалось. Но в этот раз он решил прямо с ходу вежливо и почтительно начать, чтоб старик ничего ему не напортил.
– Здравствуйте... добрый вечер... извините, все еще не знаю, как вас по батюшке...
– Входите... Зачем еще вам мой батюшка? Это лишнее... Ну, я ей сказал, что вы выразили желание ее навестить. Ведь вы это просили?
– Да-да, конечно. Передали? Как она сейчас?
– Там и не ждут никаких быстрых перемен.
– Так как же?..
– Она просила передать, что не надо вам приходить.
– Вот так и сказала?
– Вот точно этими словами.
– Ясно... значит, чтоб мне не ходить?