Вешние воды
Шрифт:
Мэнди, пышногрудая официантка, наклонилась вперед.
— Кстати, — сказала она, — говорила ли я вам когда-нибудь о последних словах Генри Джеймса [30] ?
— Послушай, Мэнди, дорогуша, — сказала миссис Скриппс, — эту историю ты рассказывала много раз.
— Давайте послушаем, — сказал Скриппс. — Меня очень интересует Генри Джеймс. Этот парень покинул родные места, чтобы поселиться в Англии среди англичан. Почему он это сделал? Ради чего покинул Америку? Разве его корни не здесь? Его брат Уильям. [31] Бостон. Прагматизм. Гарвардский университет. Старик Джон Гарвард [32] с серебряными пряжками на туфлях. Чарли Брикли, Эдди Махан. [33] Где все они теперь?
30
Джеймс, Генри (1843—1916) — американский писатель и критик, крупнейший теоретик англоязычной литературы, 20
31
Джеймс, Уильям (1842—1910) — психолог и философ, старший брат Генри Джеймса.
32
Гарвард, Джон (1607—1638) — английский священник из Британии, переехавший в Новый Свет, перед смертью завещал свою библиотеку и состояние массачусетсской школе, которая позднее превратилась в колледж, а затем и в университет и стала носить имя своего первого филантропа Гарварда.
33
Чарли Брикли, Эдди Махан — в свое время знаменитые игроки в американский футбол, их имена высечены в Зале футбольной славы.
— Так вот, — начала Мэнди, — Генри Джеймс стал британским подданным на смертном одре. Как только король услышал, что Генри Джеймс принял британское подданство, он тут же послал ему самую высокую награду, какую только мог, — орден «За заслуги».
— Зэ-зэ, — пояснила пожилая миссис Скриппс.
— Вот именно, — сказала официантка. — Профессора Госс и Сейнтсбери явились с посланцем, уполномоченным вручить награду. Генри Джеймс лежал на смертном одре, глаза его были закрыты. Рядом с кроватью на столе горела одинокая свеча. Сиделка позволила им приблизиться, и они надели орденскую ленту Джеймсу на шею, а орден возложили поверх простыни ему на грудь. Профессора Госс и Сейнтсбери, склонившись, расправили орденскую ленту. Генри Джеймс при этом ни разу не открыл глаза. Сиделка сказала, что им пора уходить, и они вышли из комнаты. И когда они ушли, Генри Джеймс заговорил с сиделкой. Глаз он так и не открыл. «Сестра, — сказал Генри Джеймс, — пощадите мою скромность, задуйте свечу». Это были его последние в жизни слова.
— Джеймс был настоящим писателем, — сказал Скриппс О’Нил. Эта история его странным образом растрогала.
— Дорогая, ты каждый раз рассказываешь по-разному, — заметила, обращаясь к Мэнди, миссис Скриппс. В глазах Мэнди стояли слезы.
— Мне очень жалко Генри Джеймса, — сказала она.
— А что там за история с этим Генри Джеймсом? — спросил коммивояжер. — Америка, что, была для него недостаточно хороша?
Скриппс О’Нил думал о Мэнди, официантке. Какое же прошлое должно быть у такой девушки! Она — кладезь историй! С такой женщиной, как она, можно далеко пойти! Он погладил птичку, которая сидела перед ним на стойке. Птица клюнула его в палец. Уж не ястреб ли она? Или, может быть, сокол с какой-нибудь крупной мичиганской фермы, где их разводят для соколиной охоты? А может, она малиновка — из тех, что при первом весеннем тепле начинают копошиться на какой-нибудь зеленой лужайке? Кто знает.
— Как зовут вашу птицу? — спросил коммивояжер.
— Я его еще никак не назвал. А что бы вы предложили?
— Почему бы не назвать его Ариэль? — спросила Мэнди.
— Или Пак, — вставила миссис Скриппс.
— Что это значит? — спросил коммивояжер.
— Это один из шекспировских персонажей, эльф, — объяснила Мэнди.
— Ох, да пожалейте вы птицу.
— А как бы вы его назвали? — обратился к коммивояжеру Скриппс.
— А он, случайно, не попугай? — спросил коммивояжер. — Если бы он был попугаем, его можно было бы назвать Полли.
— В «Опере нищего» [34] есть персонаж с таким именем, — объяснила Мэнди.
Кто его знает, подумал Скриппс, может, эта птица и попугай. Попугай, отбившийся от какого-нибудь уютного дома старой девы где-нибудь на первозданных землях Новой Англии.
— Лучше подождите, пока станет ясно, кто из него вырастет, — посоветовал коммивояжер. — У вас еще уйма времени, чтобы придумать ему имя.
Коммивояжер мыслил здраво. Он, Скриппс, даже не знал, какого пола его птица. Птичий мальчик или птичья девочка?
34
«Опера нищего» — пьеса английского поэта Джона Гея (1685—1732), написанная в 1728 г. В 1729 г. Гей написал ее продолжение — «Полли». Эти пьесы положили начало жанру балладной оперы. В XX в. их использовал известный немецкий писатель Б. Брехт (1898—1956) при создании «Трехгрошовой оперы».
— Подождите и посмотрите, станет ли он откладывать яйца, — предложил коммивояжер. Скриппс посмотрел ему в глаза. Этот парень выразил вслух его собственные невысказанные мысли.
— А вы хорошо соображаете, коммивояжер, — сказал он.
— Ну, — скромно согласился коммивояжер, — не зря же я столько лет занимаюсь рекламой товаров.
— Тут вы правы, — сказал Скриппс.
— Славная птица вам досталась, братец, — сказал коммивояжер. — Вам следует ее беречь.
Скриппс и сам это знал. Да, коммивояжеры — толковые ребята. Недаром колесят по всей нашей великой Америке. И держат глаза открытыми. Они не дураки.
— Послушайте, — сказал коммивояжер. Он сдвинул на затылок свой котелок, наклонился вперед и сплюнул в высокую медную плевательницу, которая стояла рядом с его табуретом. — Я расскажу вам прелестную историю, которая произошла со мной однажды в Бэй-сити.
Мэнди, официантка, склонилась поближе. Миссис Скриппс придвинулась к коммивояжеру, чтобы лучше слышать. Коммивояжер смущенно посмотрел на Скриппса и погладил птицу указательным пальцем.
— Я вам ее расскажу как-нибудь в другой раз, братец, — сказал он. Скриппс понял. Из кухни через открывающуюся в обе стороны дверь донесся
4
По утрам Скриппс медленно идет трудиться на насосную фабрику. Миссис Скриппс смотрит ему вслед из окна, пока он не исчезает в конце улицы. У нее теперь не так много времени, чтобы читать «Гардиан». Не так много времени, чтобы быть в курсе английской политики. Не так много времени, чтобы беспокоиться по поводу правительственного кризиса во Франции. Странный народ эти французы. Жанна д’Арк. Эйва ле Гальен. [35] Клемансо. [36] Жорж Карпентьер. [37] Саша Гитри. [38] Ивонна Прентам. [39] Грок. [40] Фрателлини. [41] Жильбер Селд. [42] «Дайял». Премия «Дайяла». Мэрон Мур. [43] э э каммингс. [44] «Огромная комната». [45] «Ярмарка тщеславия». [46] Фрэнк Крауниншилд. [47] Зачем ей все это? Куда это ее заведет?
35
Эйва ле Гальен (1899—1991) — актриса, продюсер, режиссер, звезда Бродвея.
36
Клемансо, Жорж (1841 — 1929) — французский премьер-министр.
37
Карпентьер, Жорж (1894—1975) — французский боксер, чемпион мира и Европы в полутяжелом весе.
38
Гитри, Саша (1885—1957) — французский драматург и актер русского происхождения.
39
Прентам, Ивонна (1894—1975) — певица.
40
Грок (Чарльз Эдриан Уэттеч) (1808—1959) — один из лучших клоунов мира. Международная премия «Маска Грока» — высшая награда за клоунское мастерство.
41
Фрателлини — артисты цирка, основатели цирковой школы.
42
Селд, Жильбер (1893—1970) — американский писатель и культуровед, был редактором и театральным обозревателем журнала «Дайял» (см. примеч. к с. 382 [№9]).
43
Мур, Мэрон (1887—1972) — поэтесса, переводчица, литературный обозреватель, эссеист. Тесно сотрудничала с журналом «Дайял» (см. примеч. к с. 382 [№9]).
44
Каммингс, Эдуард Эстлин (1894—1962) — поэт, новеллист и фотограф, радикально экспериментировавший с формой, пунктуацией, орфографией и синтаксисом в поисках идеосинкретичных средств выражения, лауреат многих литературных премий, поэт-лауреат. Свои инициалы и фамилию писал со строчных букв, без знаков препинания.
45
«Огромная комната» (1922) — его воспоминания о пребывании во французской тюрьме по надуманному подозрению в шпионаже во время Первой мировой войны, на которую он пошел добровольцем.
46
«Ярмарка тщеславия» — роман английского писателя Уильяма Теккерея (1811—1863).
47
Крауниншилд, Фрэнк (1872—1947) — редактор журнала «Ярмарка тщеславия», театральный критик.
Теперь у нее был мужчина. Ее собственный мужчина. Только ее. Сможет ли она его удержать? Сможет ли удержать возле себя? Это вопрос.
Миссис Скриппс, бывшая пожилая официантка, а ныне жена Скриппса О’Нила, имеющего приличную работу на насосной фабрике. Даяна Скриппс. Даяна — ее собственное имя. Так же звали и ее мать. Даяна Скриппс смотрит в зеркало и думает: сможет ли она удержать его? Это начинало вызывать сомнения. И зачем только он познакомился с Мэнди? Осмелится ли она вмешаться, придя со Скриппсом в столовую? Нет, она не сможет. Он предпочтет ходить туда один. Она это знает. Будет ходить один и разговаривать с Мэнди. Даяна смотрела в зеркало. Сможет ли она его удержать? Сможет ли она его удержать? Эта мысль преследовала ее.
Он каждый вечер в ресторане — она не могла теперь называть заведение столовой. От этой мысли ком вставал у нее в горле и начинал душить. Теперь Скриппс и Мэнди каждый вечер разговаривали в ресторане. Девица пыталась увести его от нее. Его, ее Скриппса. Пыталась увести. Увести. Сможет ли она, Даяна, удержать его?
Эта Мэнди — она же просто потаскушка. Разве можно так вести себя? Разве можно делать такие вещи? Охотиться за чужим мужчиной? Вставать между мужем и женой? Разрушать дом? А все из-за этих бесконечных литературных реминисценций. Этих нескончаемых анекдотов. Скриппс очарован Мэнди. Это Даяна уже внутренне признала. Но она еще может его удержать. Это единственное, что сейчас имело значение. Удержать его. Удержать его. Не отпустить. Заставить остаться. Она смотрела на себя в зеркало.