Веский повод
Шрифт:
скажи спасибо, что золой
не стала в непотребной урне.
Весомей в облаках висеть:
парить куда литературней,
чем быть подстилкою под сельдь.
Ещё мгновение! Но что-то
пошло не так, экран завис,
сбоит режим автопилота,
газету плавно тянет вниз,
туда, за крыши заводские,
домой, на землю, в никуда,
где бродят образы людские,
откуда небо – в
Разбиться, но бумага стерпит
и тут, страницы распластав.
Не смерть, скорей, намёк о смерти
застынет на её листах.
А после дух бумажной примы
на небо тихо пошуршит,
его там непременно примут
за упокой земной души.
Сидишь и думаешь под вечер…
падать с тринадцатого этажа
падать с тринадцатого этажа
несколько раз на дню
мысленный неосторожен шаг
не подходи к огню
к осени был прилив надежд
в зиму всё отмерло
бескомпромиссно бери и режь
прошлое замело
будущее я не вижу глаз
тот человек кому
я была светом во тьме погас
или удрал во тьму
тикает такает но не жизнь
здесь я не знаю где
падают бомбы летят ножи
кем бы себя согреть
ночью оскаливаются фонари
волки чудят в лесу -
мысли дурацкие как в крови
тело моё несут
жалость к себе что всего страшней
или шизофрини
я разговаривала во сне
вырвалось извини
Кто говорит, пустяк
Кто говорит, пустяк -
сорвать немой концерт
жизни? Глаза блестят:
а что же там в конце?
Ангелов диких сонм
в трубы трубит. Ложись
прямо в окоп лицом.
Перед глазами – жизнь.
Ах знать бы, как суметь
прожить единожды,
не порываясь в смерть.
Кругом одни нужды.
Какая в них нужда?
Пришли нагие ведь.
Вопрос сужается.
Попробуй-ка ответь.
Хватает милостей
довольным малостью.
Возможно вырасти
(чуть-чуть осталось-то)
из кожи прошлого.
Сбрось хвост свой, ящерка!
Всего хорошего,
всего бессмертного
и
А Оля любит Андре Бретона
А Оля любит Андре Бретона,
уж лучше жизнь, чем галиматья.
Воображаемая корона,
опубликованная статья,
змея в шкатулке и шрам – на правой,
скелет в шкафу, оберег от лжи,
умение управлять оравой
и неумение ладно жить -
Всё есть: стихи, что врачуют душу,
порхают, просятся на язык.
Способна строить, способна рушить
и не прельщается на призы.
У Оли муж и, конечно, дети,
и счастья полные закрома.
И Оля больше всего на свете
боится только сойти с ума.
Не пой колыбельных мне
Не пой колыбельных мне, не успокоюсь,
Я в гуще словесной стою по пояс.
И кажимость глючит меня по полной.
Такое не вылечил бы нарколог,
Развел бы руками учёный лекарь,
Поник бы всесильный когда-то знахарь,
Увидев в приемной не человека,
а восклицательных уйму знаков,
бессонных ночей нелюдимый остров,
гарем неугодных султану литер.
Консилиум выдаст предельно просто:
"Диагноз не выявлен. Потерпите".
Упс!
Оголтелой мысли сквозной укус,
Сальводоров ус.
Эй!
Вылезайте тени из всех щелей.
Карнавал теней.
Ха!
Что ещё за странная чепуха?
Что-то крутит мой язычок
ещё…:
Я люблю тебя,
дурачок!
У девочки, молвят, поехала крыша.
Ты сделаешь вид, ничего ты не слышал.
Жить в облаке радужном – это нормально,
В традициях нежности, по Фитцджеральду.
Раскроешь ладонь, где запутанность линий,
И вылетит птичка, и нету в помине
Ни крыши надёжной, ни облака даже.
Тебя не волнует, что кто-нибудь скажет.
Здесь кто-нибудь есть? В темноте и на ощупь
Блуждаю как призрак. Сосновая роща
Не ропщет, волнует призывом весенним.
Услышать твой голос. Спасенье. Спасенье.
Упс!
Оголтелой мысли сквозной укус,
Конец ознакомительного фрагмента.