Веслом по фьорду!
Шрифт:
Слишком много энергии израсходовано утром за завтраком — не надо было так тщательно пережёвывать пищу. Непрекращающийся секс с Шаммилой не в счёт.
Человеческие возможности и возможности викингов в том числе имеют предел. Увы, увы, увы… Хотя. По совести говоря, важно абсолютно не это! А что? А вот что…
Когда висишь на скале над фьордом более получаса, не на спор, когда тебя в любой момент вытащат, а на самом деле, честно, без дураков, это как минимум грозит простудой. Да и любопытные чайки, тупики всякие (чтоб
На краю огненной бездны обстановка несколько иная, но, согласитесь, близкая к вышеописанной. Сквозняков меньше, пейзаж попроще, и не летает вроде никто, да вот всё равно плохо. Мягко говоря. Гуннар бы сказал — хреново…
Остатки сознания сосредоточились на четырёх немеющих пальцах. Не было сил даже поднять свободную руку, схватиться за что-нибудь, подтянуться. Почерневшие губы едва слышно произнесли проклятие всем богам, пальцы разомкнулись, пропасть ласково улыбнулась улыбкой смерти, но…
Косматая лапа схватила его онемевшую руку и оставила реку голодной.
Кто-то нёс его, как носил папа, когда он сбегал играть в охотника, а затем засыпал на ветках сосны, нервируя совокупляющихся бурундуков. Наверное, храпел громко и разговаривал во сне, а мелкие зверюшки это не любят…
А потом его протащили за ногу волоком по земле.
Нет, папа не позволял такого. Папа мог ругаться, дать пинка или тяжёлую отеческую затрещину, но тащить по земле… Отец всегда знал, чего можно, а чего нельзя. В противном случае мог словить такую же плюху от мамы…
«Я жив, — сообразил Гуннар. — То есть, скорее, ещё не совсем мёртв. Наверное, волкомедведь несёт меня в логово, чтобы правильно, по науке, освежевать, замариновать и сохранить к ближайшему празднику, а за день до торжества спокойно заняться приготовлением в точном соответствии со старинным семейным рецептом. Интересно, по какому рецепту? — Викинг преисполнился практическим любопытством, — Я бы предпочел кваситься в вине или пиве, а там хоть трава не расти, и пусть вся семейка подавится моими тазобедренными костями и никто им не поможет».
После чего резко потерял сознание, мысленно представив себе весь процесс.
Он очнулся от ощущения тепла, разливавшегося по всему телу. Открыл глаза и тут же закрыл. Яркое солнце. Типа мы в пустыне, а не в Огненной пещере? И что теперь?! Какая, блин, разница, где тебя съедят?!! Ладно, хватит фигнёй голову забивать.
— Значит, ты нашёл проклятие, Гуннар из Скандинавии? — раздался с небес довольный голос старого шамана Саед-е-Бархана. — Или оно тебя нашло?
— Оно отлучилось за рецептом, — не раскрывая глаз, предположил сын Торна.
— Куда?
— За рецептом, — повторил викинг, пытаясь нащупать осколки собственной головы. — Такие тайные правила приготовления чего-нибудь вкусненького,
— Кто пишет?
— «Кто», «кто»… Проклятые домохозяйки. Скажи, Саед, у меня всё на месте?
— Ай-ай, какая разница! Ты не сможешь помешать моим планам! Не понимаю, как можно уцелеть после саблезубых и тем более после НЕГО, но так даже лучше… Иргал заполучит две жертвы — тебя сейчас и Шаммилу вечером!
С мрачной улыбкой Саед достал из-под туники кремнёвый нож и затянул ритуальные куплеты.
— Знаешь, Саед, уж в твои-то годы можно было бы иметь и побольше мозгов, — устало заметил викинг.
— О чём ты? Ахххххх!!!
Жёсткая рука варвара молнией схватила жреца за горло.
Удивлённый сопротивлением, Саед выпустил нож. Захват был железным!
Жрец синел, как голубая тряпка в воде. Его кожа никогда не отличалась здоровой свежестью, а тут вдруг сплошные неудобства: ни тебе вдохнуть, ни выдохнуть, и бубен далеко, и сочувствующих соплеменников нету.
Руки зашарили в поисках ножа, лицо стало сиреневым, местами чёрным. Он попытался что-то произнести кривыми губами:
— Шаммила… Проклятие… Она… Лялил… Не Заг… Гурах… Отец… О Иргал!
С сухим щелчком позвонки переломились, и Гуннар, выложившийся по полной, снова потерял сознание. Ну никаких сил на этих предателей не хватит.
Всё племя гулей собралось на площади перед шатром вождя. В центре громоздилось высокое кострище. Приближалась полночь, а ни Гуннара, ни шамана Саед-е-Бархана ещё никто не видел. Вокруг полыхали костры поменьше, детишки незаметно пекли в них картошку. Старый Муарим казался совсем древним. Он любил дочку, но долг вождя перед племенем выше отеческой любви…
Перед заходом солнца Шаммилу привязали к пальме.
До полуночи оставалось четыре часа.
Рослый детина, отмеченный по всему телу и ягодицам следами жестокой битвы, появился из темноты. Удивлённый шёпот пробежал от туземца к туземцу:
— Варвар! Смотрите, это варвар!
Гуннар принёс только завязанную мешком тунику и бросил свёрток перед всем племенем. Он молчал как человек, переживший все ужасы преисподней!
В глазах вождя читался немой вопрос. Собственно, как и у всех прочих…
— Проклятия больше нет! — тихо, но твёрдо произнёс варвар. — Живите и радуйтесь! Вот ваше проклятие! — И Гуннар достал из мешка круглый предмет, подняв его высоко, чтобы все видели. Это была голова Саед-е-Бархана.
— Асад! Асад-ал-Сахара! — ошеломленно пронеслось по площади. — Ты лев пустыни!
Наверное, вот так в лучах победы когда-то стоял его любимый сказочный герой — Пламен Славянин.