Весьма опасная игра
Шрифт:
Я уставился на него.
– На самолете? Вы с ума сошли.
– Да нет. – Он улыбнулся чуть шире и еще печальней, как будто я забыл что-то простое и очевидное. – Пожалуйста, не надо, мистер Кери. Ни вы, ни я уже давно не мальчики.
Я взглянул на него очень внимательно. Верно, прекрасно можно перелететь через границу, если русские пожелают, чтобы это случилось. У финнов не было сплошной радарной сети вдоль границы. Большинство пилотов знало точно, где расположены финские станции, и диапазон их действия. Я, между прочим, тоже знал. Еще я знал, что большинство
Если им желателен полет через границу, все, что понадобится делать в этом случае – не жаловаться, и единственным риском останется попасться на глаза финским пограничникам. А с мотором, работающим на малых оборотах, да еще в ветреную ночь, шум маленького самолета может просто не прослушиваться.
– Это возможно, – задумчиво протянул я, – но такое спортивное мероприятие может пройти исключительно весной и осенью. На это соображение наводят незаходящее солнце и чистое летнее небо.
– Есть более простые пути.
– Несомненно есть, но они не такие быстрые!
Пемброк плюхнулся на взлетную полосу. Машина сипела и кашляла.
Я неопределенно хмыкнул, изобразив согласие с полицейским, и поднял из кучки верхний соверен. Он был датирован 1918 годом, но даже при тщательном осмотре невозможно было углядеть никаких признаков износа. Не особо утруждаясь раздумьями по этому поводу, я поднял монету так, чтобы свет упал на барельеф монеты и ее нижнюю часть, где на передних копытах лошади Святого Георгия можно было рассмотреть крохотную буковку "I".
– Отчеканено в Бомбее, – сказал я.
– Русская граница почти рядом с Индией.
Он внимательно посмотрел на меня.
– Мне стоило выяснить, что означает это маленький знак. Мне кажется, вы кое-что знаете о соверенах, мистер Кери?
– Если вы вспомните, все мы выходцы из одной империи.
Я поднял к свету вторую монету.
Полицейский заметил:
– Чуть больше половины из Индии, но есть и другие. Я думаю, из Лондона. Где их чеканят, не имеет значения. Они ходят по всему миру.
Он уронил окурок и растер пустой мундштук ногой.
– Но мы почти никогда не встречаем их в Финляндии. Кроме того, что можно было бы переправлять сюда контрабандой?
Я пожал плечами и толкнул стопку соверенов к нему. Он их собрал, звякнул разок в руке и опустил в карман. И тут же вынул сигареты и закурил.
– Неужели это помогает? – спросил я.
В самом ли деле курение подобных сигарет гарантирует от рака?
Он взглянул на меня, удивился, вынул сигарету изо рта, воззрился на нее, как будто не мог вспомнить, как она туда попала.
– По крайней мере они помогают мне удерживать жену от постоянных жалоб по поводу моего курения, – сказал он. – Так что можно сказать, что они работают.
Сняв кейс с верхней ступеньки, он повернул ту сторону, в которой был сверток, ближе к бедру.
– Если услышите что-нибудь стоящее о контрабанде, или что-то с этим связанное, я бы хотел это услышать.
– Позавчера в Рованиеми на меня напали три
Он выдержал паузу, держа свою мягкую шляпу в руке, и странно на меня взглянул.
– Но почему вы это вспомнили? Есть какая-либо связь с соверенами?
Я сам не знал, почему упомянул об этом, если конечно не считать, что это позволяло мне выглядеть кем-то вроде пострадавшей стороны... если он сможет придумать причину случившегося.
– Вы сообщили в полицию?
– Нет.
– Почему нет?
– Ну... мне не захотелось.
– И вы еще подумали, что потерпи вы поражение, то были бы уже не в состоянии сообщить, верно?
Я ничего не ответил. Он улыбнулся еще одной скупой печальной улыбкой и сказал:
– Рад убедиться, что ваше мастерство пилота геологоразведки включает умение управиться с тремя молодыми головорезами.
Надев шляпу, он отбыл в "Баари", не сказа "прощайте". Полицейские обычно этого не делают. Такая вежливая форма фразы "скоро нам еще придется встретиться!".
Глава 7
Ивайло – это просто мост на арктической трассе и около моста – что-то вроде деревеньки, населенной особого сорта народом. Здесь размещались несколько правительственных офисов, новый отель для туристов, заправочная станция, несколько магазинчиков и в летнее время – какое-то количество северных оленей. Лапландские пастухи позволяли им шляться по деревне, так что туристам представлялась возможность угощать их бисквитами и пирогами, что экономило деньги и позволяло не гнать их на пастбище.
Но даже северные олени не создали имиджа Монте-Карло, так что самой важной достопримечательностью Ивайло был все-таки мост.
В это время года туристы в основном разъехались, и северным оленям пришлось щипать траву. Гребные лодки были вытащены далеко на берег реки, как раз за отелем, и единственным признаком жизни на улицах осталась парочка такси, до сих пор не отправившихся зимовать на юг, да двое полицейских, сидевших в престарелом американском автомобиле на пыльной площади у южной оконечности моста.
В этом году у меня была комната в бунгало, расположенном неподалеку от отеля, к востоку от него.
Каждое утро я проходил по улице, чтобы съесть яичницу "Баари Майнио", потом следовал к площади, чтобы встретить Мику и надеясь наткнуться на какого-нибудь служащего аэропорта, который бы подбросил нас туда на своем автомобиле. Аэропорт был расположен к югу от города в доброй четверти часа хорошей езды.
И вот я торчал на площади в неопределенном ожидании, ощущая осеннюю прохладу, ползущую с озера вдоль реки, подбивая таксиста на пари по поводу того, что мне сегодня он не понадобится, когда появился жилой трейлер. Передняя часть его уже вписывалась в кривизну южной части площади, остальное все еще следовало по прямой. Фургон был добрых шестьдесят футов в длину и десять футов в ширину, и видимо тот, кто приволок эту штуку на арктическую автостраду, был слишком привержен к домашнему комфорту.