Весна (Дорога уходит в даль - 3)
Шрифт:
После отъезда Тамары, которую у нас никто не любил, Леня стал уже вроде не Тамарин, а мой старший брат. Все мои подруги любят Леню. Конечно, он, как все мальчишки, и насмешник и дразнилка. Но, если бы спросить у меня и у моих подруг, за что мы любим Леню, мы бы, наверное, ответили: Леня надежный. Ему нельзя не верить, на него можно положиться.
Плохого Леня ничего не сделает, он и других остережет. Леня всегда и во всем поможет и выручит, как настоящий друг. Вот за это мы его и любим!
В азарте охоты за орехами - их необыкновенно много!
–
– Друзья мои!
– дурачится Ленька.
– Мы попали в страшную беду! Мы заплутались в джунглях!
– Что же нам делать?
– трагически, в тон ему, подаю реплику я. Наступают сумерки, воют волки, свистят ядовитые змеи...
– Шипят гуси! Кудахчут куры! Положение безвыходное!
– подхватывают девочки.
– И ужасно хочется пить!
– жалобно стонет Катя.
Надурачившись вдоволь, решаем идти по симпатичной тропе, вьющейся среди леса. Бывают такие тропочки - бегут впереди человека, как собачки. Все равно выбирать не из чего - дорогу мы потеряли; спросить в лесу не у кого; и хотя змеи и не свистят, шакалы не воют, но пить хочется всем - не одной Катюшке. Куда-нибудь да приведет нас эта славненькая тропинка. К жилью, к людям...
Так и случается. Вскоре мы приходим к глухому забору и останавливаемся перед воротами с надписью:
КУМЫСНОЕ ЗАВЕДЕНИЕ
А МУРАТОВА
Никто из нас здесь никогда не бывал. Я слыхала от папы, что здесь изготовляют лечебный кумыс.
Решаем зайти - попросить напиться. Узнаем, где мы находимся и как попасть домой.
За забором маленький дом, так ослепительно выбеленный известью, что он похож на снежный сугроб. Перед домом молодая женщина играет с крохотной девочкой - видно, с дочкой.
У женщины круглое лицо, плоское, как тарелка. На этом лице играют-дразнятся раскосые по-монгольски глаза, похожие на крупные синевато-черные изюмины (этот сорт изюма в магазинах называется "малага"), У девочки такое же круглое личико и такие же изюмины-глаза, как у матери. На голове у женщины круглая, плоская татарская шапочка-ободок, с которой свисает назад лоскут материи. Девочка простоволосая, на голове у нее много диковинных коротышек-косичек. Косички прыгают-пляшут на круглой девочкиной головке.
Отойдя от девочки шага на три, мать протягивает к ней подманивающие руки и ласково журчит-приговаривает:
– Ходите, ходите, ходите, ходите...
Осторожно, как по льду, девочка переступает босыми ножками и, пройдя пространство, отделяющее ее от матери, бросается в материнские руки, закинув головку и счастливо крича что-то на непонятном языке. Но, и не зная языка, понятно, что именно она кричит:
– А вот я и дошла! А вот я и дошла!..
Мать крепко охватила девочку руками, прижимает ее к себе.
И до того они обе прелестны, что в сердце невольно поднимается горячая волна. "Милые, какие милые!" - думаешь, глядя на них.
И вот Варя Забелина тоже протягивает руки
– Ходите, ходите, ходите, ходите!
Мы с Катюшей и Маней делаем то же самое. Девочка смотрит на нас. Синевато-черные изюмины ее глаз выражают удивление: что это еще за четыре незнакомые растрепанные обезъяны зовут ее каждая к себе? Потом она пристально всматривается в каждую из нас по отдельности, словно выбирая: к которой направить свои еще нетвердые шажки? И выбирает Варю!
– Ходите, ходите, ходите, ходите!
– гудит Варя добрым, шмелиным голосом.
Девочка слезла с материнских колен и сторожко туп-тупает по песку. И вот уже Варя подхватила ее на руки.
Я смотрю на Варю - Варю Забелину, нашу Варю... За четыре года я, казалось, выучила ее наизусть до последней черточки. Вздор, ничего я о ней не знала раньше! Вот этой нежной улыбки, этих ласковых глаз - ничего этого я прежде не замечала! Она красивая, наша Варя! И когда же расцвела эта спокойная красота, что никто этого и не заметил?
Радуясь новой забаве, девчушка обходит нас всех по очереди. И снова я, как прозревший слепой, впервые вижу, какими прелестными стали внезапно Маня и Катюша! Разве у Мани и вчера были такие огромные, задумчивые глаза? Вздернутый носик Катеньки Кандауровой - он, конечно, не сегодня вздернулся, как гребешок у петушка, - но раньше я не замечала, какое в нем веселое очарование!
Молодая женщина объясняет нам, что она - жена кумысника Муратова, зовут ее Фатимой. А призывное: "Ходите, ходите, ходите, ходите!" - это совсем не то, что "поди сюда, поди сюда, поди сюда!" Это имя девчушки - Хадити.
Хадити с вопросительным выражением смотрит на Леню.
Слоено хочет спросить: "Ну, а ты, мальчик, что умеешь?"
И Леня, недолго думая, показывает свои таланты. Он пляшет вприсядку, а потом, встав на руки вниз головой, ходит вокруг нее на руках. Впечатление огромное! Хадити в полном восторге!
Фатима усаживает нас за одним из столиков, расставленных перед домом-сугробом. Вместо воды, о которой мы просили, Фатима приносит на подносе кружки с кумысом.
– Пей, пей!
– приговаривает она.
– Деньга нету? Другой раз принесешь...
Холодный - со льда - кумыс, кисленький, вкусный.
Расшалившаяся Хадити перелезает с одних колен на другие, гладит ручками наши лица.
Удивительно весело и приятно нам здесь - перед домомсугробом! Словно пришли мы к близким, родным людям. Может быть, в первый раз за весь этот мучительный месяц, когда и встаешь и ложишься все с тем же тяжелым чувством опасения, - а что там, в далеком Ренне, неужели не оправдают, неужели опять осудят?
– мы сегодня на несколько часов словно выключились из всего этого. Уже несколько часов мы бездумно веселы и беспечны. И это мы ощущаем как отдых - душа распустила напряженные мускулы, отогнала тревогу.