Весна отверженных
Шрифт:
Виэри очень любила это время и наслаждалась прогулкой. Девочка и не заметила, как пришла в тот уголок парка, который был так близко к центральным улицам, и на ограде которого она в отчаянии оставила знак для сестры.
Юная чародейка приближалась к изящной кованой решетке, с волнением всматриваясь в глубь сада. Вдруг Виэри вздрогнула, и ее сердце бешено заколотилось: к железным прутьям ограды, там, где она оставила свой знак, вместо него был привязан лоскут зеленого шелка. Этот цвет очень любила ее старшая сестра.
Девушка подошла к ограде и сделала вид, что наблюдает за оживленной улицей.
— Тоскуешь по городской жизни? — раздалось над ухом у Виэри.
Девочка вздрогнула и обернулась. За ее спиной стоял стражник.
— Я всю жизнь провела в Эрроувейле, — ответила она. — Там так же шумно и много людей.
— Вряд ли ты еще когда-нибудь сможешь свободно гулять по городу, — покачал головой охранник. — Даже если господин сделает тебя своей придворной чародейкой. Да оно и к лучшему. Магам на городских улицах не место. Так уж заведено.
— Наверное, ты прав, — согласилась юная чародейка. — Но я устала и хочу вернуться к себе.
— Как пожелаешь, — кивнул охранник.
Оставшись одна в комнате, Виэри еле дождалась, пока за стражником захлопнется дверь, и в ней повернется ключ. Девочка забралась на подоконник, спряталась за гардину, и, усевшись поудобнее, стала рассматривать шелковый лоскут. С обратной стороны он был исписан мелким четким почерком сестры.
Прочитав послание, Виэри свернула шелк и спрятала его ближе к сердцу. Вечером, когда слуги разожгут камин, она сожжет в нем послание от сестры. А сейчас девочка была счастлива. Эсса нашла ее и придет за ней!
***
Да как это невежественное ничтожество посмело так с ней поступить?!
Мадам Де Февр была в бешенстве. Накануне аферистка получила поистине оскорбительное письмо от герцога Гильома.
«Глубокоуважаемая мадам Маделин!» — гласило оно, — «Я премного благодарен тебе за оказанную помощь. Твои люди действительно поработали на славу. Но, поскольку теперь на моей стороне будет играть самая влиятельная аферистка Трезеньеля, спешу уведомить тебя в том, что в каких бы то ни было услугах бывшей куртизанки я больше не нуждаюсь. Дама, которая теперь работает на меня, принята при дворе и имеет во много раз больше возможностей. В знак моей благодарности я удваиваю твой гонорар. Не забудь заплатить вдвое всем, кто участвовал в моем деле. За сим остаюсь вернейшим почитателем твоих разнообразных талантов, Великий Герцог Гильом Де Тайер».
«Вернейшим почитателем твоих разнообразных талантов»! Да как он смеет! Маделин снова и снова перечитывала проклятое письмо, упиваясь своим унижением. И с каждым прочтением аферистку все больше и больше охватывала ярость. Но гнев мадам Де Мов не был ослепляющим и безрассудным. Это была холодная и расчетливая ярость, как раз такая, которая помогала спланировать самую тонкую и изощренную месть.
Герцог Гильом поступил весьма опрометчиво, нажив себе врага в ее лице. Мадам Маделин достала остро очиненное гусиное перо и на несколько секунд задумалась, прикусив его кончик. Наконец, бывшая куртизанка решительно обмакнула перо в чернильницу и принялась что-то увлеченно писать.
Закончив,
Мадам Маделин протянула слуге письмо и кошелек:
— Альзо, отнесешь это мастеру-переписчику Моррелю в Торговый район. Скажи, что я требую, чтобы он поступил в точности так, как указано в моем письме. Дождешься ответа, заберешь все, что Моррель тебе отдаст, и вернешься ко мне.
Юноша поклонился:
— Я сделаю все, как ты желаешь, госпожа.
Мадам Де Февр усмехнулась, кивнула и жестом отпустила слугу:
— Иди.
Альзо ушел. Маделин позвонила в колокольчик.
На этот раз в комнату вошла совсем юная рыжеволосая девушка в золотистом бархатном платье и присела перед женщиной в глубоком реверансе.
Мадам Де Мов жестом подозвала девушку поближе и показала ей на кресло перед письменным столом, напротив того, в котором сидела сама.
— Иди сюда, Леона. Садись.
Девушка послушалась:
— Спасибо, Бабушка. У тебя для меня какое-то поручение?
— Да, дорогая, — улыбнулась аферистка. — Это очень тонкое дело, и оно касается нашего общего друга, Великого Герцога Гильома Де Тайера.
— Разве мы уже не работаем на него, Бабушка? Это его новое задание? — Леона подняла на патронессу вопросительный взгляд больших зеленых глаз.
— Нет, моя дорогая, — усмехнулась мадам Де Мов. — Герцог Гильом позволил себе проявить неблагодарность. Он не только дал нам отставку, но осмелился сделать это в крайне оскорбительной форме. Я думаю, что такое не должно никому сойти с рук. Мы должны показать всем, что ссориться с нами очень, очень опасно.
— Что от меня требуется, Бабушка? — кротко спросила юная ученица аферистки.
— Герцог Гильом задумал одно весьма рискованное предприятие, детка, — тонко улыбнулась Маделин. — И я приложу все усилия, чтобы он не только потерпел неудачу, но и с треском провалился. А твоя задача снабдить его неоспоримыми доказательствами вины.
— Если ты хочешь, чтобы его взяли с поличным, разве его вина не будет очевидной? — поинтересовалась ученица.
— Я хочу, чтобы у него были отягчающие обстоятельства, — рассмеялась мадам Де Февр. — и позабочусь о том, чтобы их обеспечить. Через несколько часов мне принесут кое-какие компрометирующие Великого Герцога бумаги. А ты, моя дорогая, должна позаботиться о том, чтобы в нужный момент эти документы оказались у него прямо в кармане. Ты поняла меня, моя девочка?
— Да, Бабушка, — девушка послушно склонила голову.
— Хорошо, — кивнула аферистка. — Занимайся только этим. Все твои остальные дела подождут. Заберешь бумаги у Альзо и начинай действовать. А сейчас можешь идти.
Леона поднялась с кресла, сделала реверанс и неслышно удалилась.
Мадам Де Мов достала из бюро бутылку вина и тонкий стеклянный фужер на длинной ножке. Налив себе вина, женщина пригубила из него и мстительно улыбнулась. В том, что ее подопечная справится с заданием, аферистка не сомневалась. В конце концов, Леона была ее самой талантливой ученицей. Возможно, именно она и станет наследницей Маделин, когда та решит окончательно отойти от дел.