Весною на север

Чулков Георгий Иванович

III

Из Метерлинка

Она подкралась ко дворцу, — Едва лишь солнце показалось — Она подкралась ко дворцу. Все кавалеры оглянулись, И дамы молча ужаснулись. Она стояла у дверей, — Едва лишь солнце показалось — Она стояла у дверей. Царица с мужем приближалась, Он робко спрашивал у ней… Куда идете вы? Куда? — Едва светает, берегитесь — Куда идете вы? Куда? Вас кто-нибудь там ожидает, Она не внемлет, поспешает. И к Неизвестной вниз сошла — Едва

светает, берегитесь — И к Неизвестной вниз сошла. Ее та молча обняла. Они ни слова не сказали И где-то в сумраке пропали. И плакал на пороге муж, — Едва светает, берегитесь — И плакал на пороге муж. Шаги таинственно звучали И листья, падая, шуршали.

IV

Н. Г. Ч-ой

Вокруг тайга шумела дико, Но ты пришла ко мне в юрту, И я с твоей тоской великой Вновь сочетал мою мечту. И край немой, и край таежный Лохматую открыл нам грудь; О, дол таинственно-тревожный, Твоей свободы не вернуть. Бывало, в ледяной пустыне Мы ждали радостных огней; За рубежом томимся ныне — Невнятны для глухих людей. Освобождения ревнитель — Я накануне злой беды; И рухнет милая обитель, И будут срублены сады. Вдруг пролетит над чистым лугом Суровый, как в тайге, летун; Я буду поражен недугом Завороженный чудом струн. И ты склонишься надо мною, И тайный вспомнишь свой обет: Тогда бесстрашною душою Личине мертвой скажешь: «Нет!»

V

О, мать моя! Святая мать! Мне надо повесть дописать… Прости вечерний злой обман; Дымится кровь багряных ран. Тоскою странной дышит грудь, И дней крылатых не вернуть. И вот таинственную вязь Веду, над книгою склонясь. Неверный свет святых лампад — Как медленный и горький яд. Смешалась киноварь и кровь: Где сказка злая? Где любовь? Ответа нет. Горит венец; Пылает темный багрянец. Что знаю я, святая мать? Мне надо повесть дописать…

VI

Л. И. Р-ой

И смерть казалась близкой, близкой, И в сердце был и свет, и сон. И опустились звезды низко На полунощный небосклон. Из комнаты звучало пенье Моей тоскующей сестры. Под звездами мои мученья Горели, как в полях костры. И пахло влагою и сеном. Хотелось землю лобызать, И, опьянившись милым тленом, Здесь на земле, дышать, дышать…

VII

И новый день угаснул и поник. Чернеет тень на дрогнувшей земле. Не слышен на полях призывный крик; И серебрится вновь межзвездный лик; О, брат земли, плывущий в белой мгле! Таинственный! Коснулся ты меня; Я чувствую дыханье белых уст; О, чары странные холодного огня, Я — ваш! Я — ваш! Забыл призывы дня: Безлунный мир невнятен мне, — и пуст.

VIII

Осень

По

аллеям темным, темным Осень пьяная бредет, — Взором странным и нескромным За собой во мрак зовет: Ты иди за мной, прохожий, Выпьем в радости стакан; Отдохнешь на белом ложе И любовью будешь пьян. Золотые видишь косы? Будешь их в ночи ласкать, — А суровые вопросы Будешь завтра разрешать. Пусть объятия случайны: Скоротать бы только ночь; Только б тайну темной тайны Пьяной лаской превозмочь.

IX

В тюрьме

И опять она стучит Через толщу старых плит. Стуком мерным, Стуком верным Сердце слабое туманит. Часовой в оконце взглянет: Тихо станет. Но опять упорный стук; Два и три, два и три — Неизвестных милых рук Мерный стук: Два и три, два и три. Только раз в мое оконце Мне пришлось — весной — при солнце Видеть ясное лицо Арестантки чернобровой… «С той поры мои оковы — Обручальное кольцо».

X

Смерть

Смерть — любовница времен: Взлет орлиный над полями — Будто в небе вечный сон, Возлелеянный мечтами. Смерть сметает смело пыль, Веет ветром в сонном поле О, крылатая, не ты ль Напевала мне о воле? В поле — темные кресты: На крестах — отцы и братья, — К алтарю небес мосты Через муки и распятья. На кресте и я распят, И копьем ребро пронзили, — Тихим сумраком объят, Чую шелесты воскрылий. Смерть и воля — все равно, Только пусть любовь алеет, Пусть пьяней пьянит вино, И пьянее ветер веет.

XI

Нюре

Прозвенела весна, Прошумели грозы; Я стою одна. Обжигают слезы. Я душистую траву Наземь уронила; Я живу и не живу: Сердце погубила. Что любовь-ворожба? Огонек во поле! Напевает судьба О желанной воле. Милый по полю идет, И венец сияет. Ах! Узнает ли народ? Верно, не узнает.

Шаман

Отрывки неоконченной поэмы

1

Прощай, прощай, великая Тайга! Твой многоликий сон храню в душе ревниво. Haвек во мгле застыли берега; Олени бродят молчаливо; Шаманский пляс и пепел камелька; Якутский говор — речь полуслепая: Там черная любовь свободна и легка! Покинул я тебя, страна святая! Но и здесь, в чужой стране. Вновь Тайга приснится мне. Буду, буду долго верить В сказки темные Тайги, Где святые бродят звери, Где шуршат во мгле поверий Непонятные шаги.