Веснушки — от хорошего настроения

Разумневич Владимир Лукьянович

— Учись. В армии будешь — пригодится. В жизни всё надо уметь самому: и стирать, и гладить, и электропробку вставить, и пуговицу пришить. Попробуй отдери-ка на моей гимнастёрке хотя бы одну.

Стасик берётся за среднюю пуговицу. Сначала тянет легонечко, только для видимости. Потом со всей силой. Пуговица — ни с места.

— Сам пришивал, — поясняет дядя Тимоша.

— А мне генерал свою пуговицу подарил! — хвастается Стасик и лезет в тумбочку. — Она у него от шинели отлетела.

— Должно быть, он её очень давно пришивал, вот нитка и истёрлась.

Случается. А вообще-то генералы получше солдат пуговицы пришивают. Долгую жизнь в армии служат, всему научились.

Дядя Тимоша хвалит генеральскую пуговицу и заглядывает в выдвинутый ящик тумбочки. Берёт в руки рогатку, морщится:

— Первобытное орудие. Нам, веснушчатым, оно не к лицу. Ты, Стасик, забрось-ка её подальше. Я тебе из дерева наган вырежу.

— А свой автомат мне покажете?

— Не только покажу, но и целиться научу.

— Тренироваться будем?

— А то как же! Солдат без тренировок, что танк без гусениц.

Они разговаривают долго, обо всём на свете.

— Знакомство, можно сказать, состоялось, — радуется дядя Тимоша. — Похожие мы с тобой, Стасик, люди. Не только веснушками. Хочешь, я к тебе приходить буду?

— Хочу.

— Порядочек! На той неделе свожу тебя в наш военный городок. Поближе познакомишься с солдатским житьём-бытьём. И в кино можешь остаться, если захочешь.

— В кино я всегда готов. Только чтоб про героев.

— У нас других не бывает, — весело говорит дядя Тимоша и слегка, совсем не больно, щёлкает Стасика по носу. — Смотри веснушек своих до тех пор не растеряй! Солдат всегда веснушкам рад.

Глава XI

Солдатский сын

Тимофей Савельев не обманул. Сказал: «Приду» — и пришёл.

— Здравия желаю, братишки! — весело приветствует он ребят, переступив порог комнаты.

Тимофей кладёт на тумбочку деревянный наган с длинным стволом, с курком и толстой рукояткой, покрашенной чёрной краской. Совсем как настоящий. Мирон, завидев наган, бледнеет от зависти:

— Вот это штучка! Мне бы такой — всех бы девчонок перепугал! — и тянется к нагану.

— Не лезь, — одёргивает его Стасик. Наставляя на Мирона наган, он говорит: — Кто с мечом к нам войдёт, тот от моего нагана погибнет!

Рукоятка липнет к ладони. Краска ещё совсем свежая.

— Придётся его пока припрятать, — советует Тимофей, — пусть подсохнет. Явишься в нашу казарму без оружия.

Стасику очень хочется пойти в боевом снаряжении. Но что поделаешь — поступил приказ явиться без оружия. Приказ есть приказ. Надо выполнять.

Стасик вместе с Тимофеем выходит из комнаты. Они идут по двору. Мимо снежной крепости. Мимо амбара и конюшни, возле которой встречают конюха дядю Митю. Он громко приветствует:

— Привет победителю! Ко мне, Стасик, что-то давненько не заглядывал. Оно и понятно — с солдатом, гляжу, подружился.

— Дядя Тимоша не солдат, — поправляет конюха Стасик. — Он ефрейтор.

— А ефрейтор и есть самый лучший солдат. Всем известно. И далеко путь держите?

— В военный городок.

Героев смотреть.

— Хорошее дело, — одобряет дядя Митя. — Ускоряй, Стасик, ход, коль такой поход.

От школы-интерната до военных казарм — рукой подать. Вовсе не обязательно ускорять ход. И обычным шагом за полчаса доберёшься. Интернатовцы, как и солдаты, живут за городом. С одной стороны — густой лес, с другой — река Волга. И снова лес. С интернатского двора дорога выводит на широкую, покрытую чёрным асфальтом автомагистраль. Пойдёшь налево — попадёшь в город, свернёшь направо — в посёлок Студёные Ключи. Между интернатом и Студёными Ключами, в глубине соснового бора, за высоким зелёным забором, стоят белые кирпичные здания. Это и есть военный городок, где живёт дядя Тимоша и его товарищи-танкисты.

У входа в военный городок стоит часовой. Он пропускает только военных.

— Это свой, из интерната. Есть разрешение от генерала, — указывает Тимофей на Стасика, и солдат пропускает безо всякого.

Стасику интересно посмотреть, как живут танкисты. В Ленинской комнате на стенах — военные плакаты, портреты солдат-отличников. Стасик признаёт в одном из них Тимофея. Он в парадной форме, со знаками отличия на груди. Лицо важное, серьёзное. Нос на портрете почему-то получился прямой, хотя должен быть курносый. И веснушек не видно. Стасику особенно обидно за веснушки. С веснушками Тимофей красивее.

— Вы бы чёрным карандашом понатыкали веснушек, — советует Стасик.

— Думаю, не разрешат. Скажут, снимок испорчу.

Они входят в комнату Тимофея. Здесь строгая обстановка. В два ряда стоят железные койки. Застелены они на один манер. Подушки торчат углами вверх, как заячьи уши. Тумбочки точно такие, как в интернате. Признаться, Стасик несколько разочарован. Он ожидал, что на стенах будут висеть простреленные пулями знамёна, золотые сабли с именными надписями, оружие, отобранное в войну у фашистов. Но ничего этого нет в комнате.

Лишь на одной из тумбочек Стасик замечает что-то любопытное. Это скульптура — рослый, могучий солдат в распахнутой плащ-палатке прижимает рукой к груди малыша. В другой руке у него огромный меч, которым он разрубает фашистскую свастику. Но главное не это. Главное то, что написано на серебряной дощечке, прикреплённой к скульптуре: «Ефрейтору Тимофею Савельеву за храбрость». Стасик поражён:

— Вот это да! Расскажите, дядя Тимоша, как вы храбрость проявили?

Вместо ответа Тимофей смотрит на часы:

— Опаздываем мы с тобой, Стасик. Кино скоро начнётся. Пора нам…

Стасику, однако, не терпится узнать об отважном поступке Тимофея. Пока они идут до кинозала, он пристаёт с расспросами. Но Тимофей молчит, не хочет рассказывать. Вот чудак! Если бы Стасик совершил что-нибудь героическое, он бы ни за что не вытерпел, всем бы мальчишкам расписал происшествие до малейших подробностей. А скульптуру принёс бы в класс — пусть учительница подивится, что он за человек.

— Дядя Тимоша, возьмите меня к себе сыном полка. Буду служить на все сто!