Веснушки — от хорошего настроения
Шрифт:
— Зачем теперь-то обманываешь? Игра же закончена…
— Честное слово, на сеновал не лазил! Просто не додумался, что оттуда хорошо наблюдать за нашим крольчатником. А то бы обязательно залез.
— Откуда же там следы бутс?
— Тебе померещилось.
— Пойдём посмотрим, если не веришь…
Они приближаются к сеновалу. Стасик видит: на снегу глубокий след подошв с шипами. И в других местах, куда Стасик не заглядывал и где только что бегал Колька, точно такие же следы.
Стасик
— В бутсах никто из наших, кроме меня, ходить не мог. Я на складе их нашёл и потом в сугроб спрятал. Не могли же они сами бегать возле сеновала и возвратиться обратно. Так только в сказках бывает. Таинственная история… Теперь я понимаю, почему ты здесь плутал… Ну и ну! Каким же образом мог появиться ложный след?
Глава VI
Чужие бутсы
Стасик не может забыть про чужой след на задворье. Стасик тянет Любовь Павловну к сеновалу: можно ли быть спокойным, когда появилась такая неразрешимая загадка?
Стасик показывает вожатой старые футбольные бутсы, прижимает их подошвами к снегу. Остается глубокий чёткий след. А рядом видны отпечатки другого следа, ведущего к сеновалу.
— Похожи как две капли воды, — сравнивает Стасик. — Никто, между прочим, в этих бутсах здесь не ходил. Откуда след взялся?
Прежде чем рассмотреть след, Любовь Павловна со Стасиком лезут по крутой лестнице на сеновал.
— В том, что здесь лежал человек, сомневаться не приходится, — уверенно говорит она. — Видишь, как примято сено. Что отсюда можно разглядеть?
— В том-то вся и загвоздка! — Стасик захлёбывается от волнения. — Смотрите — весь интернатский двор как на ладони! Можно сидеть на сене и разглядывать, что у нас в крольчатнике творится…
Они спускаются по лестнице. Вожатая забирает у Стасика бутсы, ставит их рядом с подозрительным следом на снегу и проверяет, совпадают ли отпечатки.
— Не может быть, — объясняет она, — чтобы другой ботинок в точности повторял этот. Какое-нибудь отличие в отпечатках, пусть даже едва заметное, но должно быть… А ну, проверим. — Она прикладывает подошву к старому следу.
И тут, как на грех, со стороны снежной крепости, на самом верху которой изобретательный Мирон устанавливает новый снегометатель, доносится:
— Тревога! К интернату приближается Стёпка Батов из Студёных Ключей!
Оставив вожатую у сеновала, Стасик бежит к крепости.
Мирон нацелил свой снегометатель на интернатские ворота:
— Пусть только сунется — бабахну, как из «катюши»!
— В чём дело? — спрашивает Стасик.
— Прошу взглянуть туда. — Мирон кивает в сторону шоссе. — Главный наш противник приближается…
По дороге шагают два мальчика. Один — высокий, длинношеий, в фасонистой
— Отставить бомбометание! — говорит Стасик Мирону. — Пойдём встретим. Может, у них какое дело к нам.
Они идут к воротам.
А те уже совсем близко. Можно разглядеть лица. У Стёпки лицо загорелое, строгое, с длинным носом и пристальными, с рыжеватым оттенком глазами. По-монгольски узкие карие глаза Стёпкиного товарища выглядывают из-под нависших вихров хитровато, многозначительно. Лицо будто побито градом: на щеках, широких скулах и даже на курносом носу остались маленькие вмятины.
Увидев Стасика и Мирона, они останавливаются у распахнутых ворот, не решаясь войти во двор.
Стасик не ожидал от них такой робости и потому добреет:
— Ладно уж! Проходите. У нас для всех двери открыты! — И, вспомнив, как Тим вытащил Стёпку из цистерны с бензином, весело добавляет: — Проходи ж, говорю, глотатель бензина! А то топчутся, как цапли на болоте…
Стёпка медлит, хлопает длинными, как у девчонки, ресницами. А его спутник, хитровато глянув на Стасика, протягивает руку:
— Здорово, ёлки-палки!
И они здороваются.
— Ой, больно! — взвизгивает Стасик и долго трясёт пальцами в воздухе. — Разве так здороваются?!
— Я от чистой души, — басит вихрастый.
— А со мной почему ты не здороваешься? — спрашивает Мирон. — Или ты только начальникам руку жмёшь?
— Могу и с тобой. Я человек простой. — Он схватывает протянутую широкую Миронову ладонь и тут же, ойкнув, подскакивает на месте. — Ты что, раздавить решил?
— А сам? — смеётся довольный Мирон. — Теперь мы квиты.
Стёпка и Стасик тоже здороваются. Рукопожатие на этот раз завершается безболезненно.
Они идут рядом через двор, и Стёпка по дороге сообщает о вихрастом:
— Родька Пирожков. Мой заместитель. Лучший боксёр. Гордость нашей школы.
— Одним махом семерых побивахом, — хвастливо уточняет Родька. — Поди, не ожидали нас? А мы… Вот мы, ёлки-палки! Не испугались!
Они проходят мимо снежной крепости, на вершине которой виден новый, только что установленный снегометатель. Мирон наклоняется к Стасику, осторожно советует: