Веснушки — от хорошего настроения
Шрифт:
Дремоту рассеивает голос. Он доносится откуда-то издалека, словно из-под пола. Голос знакомый, неторопливый, тревожный:
— Как здоровье, Стаська? Голова не болит?
Стасик видит перед собой узенькие карие глаза Мирона. Он в большом белом халате. Ног и рук из-под халата не видно. Болтаются одни рукава с тряпичными тесёмками.
Мирон садится на табурет рядом с кроватью и кладёт на постель открытку с изображением медвежат в лесу.
— В нашем ларьке продаются. Последних медвежат купил. Больше нет.
— Спасибо, — говорит Стасик и прячет
В дверях показывается долговязый Колька Мерлин.
— Как твои дела? — справляется он, застёгивая на ходу халат. — Голова здорова?
Колька торжественно вручает ещё одну открытку с медвежатами. Стасик и её суёт под подушку, снова начинает рассказывать о своей голове.
Не успевает кончить, как в палату осторожно входит Петя.
— Я не помешаю тебе, Стасик? — спрашивает он почему-то шёпотом. — Как голова?
Приходится начинать рассказ о голове сначала.
На белый столик перед койкой Петя кладёт три конфетки «Раковая шейка» и открытку.
— Опять медведи?! — изумляется Стасик. — У меня теперь медведей больше, чем кроликов. Открою в больнице медвежачью ферму.
— Чернявка, Стасик, вчера окролилась. Восемь детёнышей. И все шевелятся.
— Вот здорово! Береги, Петька, крольчат. И главное, думай больше. Мозгами, а не макушкой. А то ещё кота крольчатам подсунешь.
— Я не подсовывал… Это же ты…
— Петька, прикуси язык, — повышает голос Мирон. — Больным о плохом напоминать вредно. С ними говорят только о приятных вещах.
— Что же, приятного у нас тоже много. Хоть отбавляй. Сегодня, например, по арифметике Мирон двойку отхватил…
— Петька, прикуси язык, — ещё строже требует Мирон. — Расскажи лучше, как ты таракана испугался…
— А ты лошади на конюшне чуть ногу не отдавил…
— Сейчас перецарапаются, как кошки. Да ладно вам! — прерывает их спор Колька Мерлин. — Скажите лучше Стаське, как мы его крепость по-новому перестраиваем. Со всех сторон бойницы и пушки. Отразим натиск любого неприятеля!
— У кроликов чесотка, — снова вступает в разговор Петя. — Чешутся и чешутся, как шелудивые. Йодом их полечить, что ли?
— Только попробуй! Самого йодом измажу. Запляшешь. Болячки нужно керосином мочить через каждый день. А потом маслом мажь. И всё в порядке! Клещи как миленькие подохнут.
— Туманка, Стасик, становится настоящей попрошайкой. Даёшь ей морковку, другую… А ей всё мало. Упрётся лапками в сетку и жалобно так на меня смотрит — добавки просит. Хорошо бы особые конфеты для кроликов изобрести. В виде морковки…
— Отравишь ты крольчат! Пропадёт без меня ферма, — отчаивается Стасик. — Скорей бы выписали!
Мирон напряжённо хмурит лоб. Силится вспомнить что-нибудь приятное для Стасика.
— Да, вспомнил! Шефы подарили нам двадцать пар коньков.
Ирина Константиновна просит ребят удалиться, не утомлять больного.
— Я тебе, Стасик, завтра учебники принесу, — обещает Петя. — Мы вместе будем уроки готовить,
До чего ж весело жить на свете, когда у тебя такие верные друзья! Вот ушли они, а Стасик их по-прежнему чувствует рядом. Долго не может успокоиться. Пусть в висках до боли барабанят кузнецы, но думы в голове светлые. Хорошие думы! От таких мыслей по-иному жить хочется! И хочется, чтобы рядом всегда были Мирон, Петька-головастик и Колька Мерлин. Пусть люди смотрят на неразлучную четвёрку и радуются! Стасик даже слышит, как люди восторженно говорят: «Нам бы таких друзей! Они друг за друга готовы в огонь и воду. С такими можно и на Марс лететь!»
Ирина Константиновна измеряет ему температуру и недоуменно смотрит на градусник:
— Тебе, Стасик, значительно лучше. Друзья, видимо, хорошие, повлияли. Не ожидала. Там, за дверью, новая делегация пожаловала. Интересуются твоим здоровьем. Не хотела пускать, а теперь придётся.
Она приводит в палату Владимира Семёновича. Следом входит вожатая Любовь Павловна. Из-за её спины торчат Томины косички и выглядывает растерянное лицо — Стасик глазам своим не верит — толстяка Борьки Титова.
— А ты зачем? — хмуро ворчит Стасик.
— Я тебе, Стаська, крендель принёс. Самый большой, — гудит Борька. — И шарф могу отдать, если хочешь.
— Мне шарф не нужен. Кутайся сам, а меня и без него в жар бросает.
Владимир Семёнович угощает Стасика яблоками:
— Поправляйся, Стасик. Чернявка и её крольчата тебе кланяются. Они ждут не дождутся твоего возвращения.
— А мне приказано Станиславу Комову генеральский привет передать, — сообщает Любовь Павловна. — Генерал-то, оказывается, тебя помнит. Как узнал, что ты в больнице, прислал тебе вот эти погоны и звёздочку. «Пусть, говорит, сохранит для своего генеральского кителя. А летом мы его с отрядом обязательно на полигон пригласим. Пусть посмотрит наши учения!» Так что готовься, товарищ будущий генерал!
Столик перед койкой Стасика весь завален подарками. Лекарству приходится потесниться. Пузырьки и таблетки Любовь Павловна перекладывает на подоконник.
Стасик хочет подняться с кровати. Но Владимир Семёнович приказывает ему лежать не двигаясь:
— Больничный режим, как и солдатский, требует дисциплины. Прыгать будешь, когда в интернат вернёшься. Возвращайся поскорее!
Борька, прощаясь, набирается духу и говорит:
— Извини меня, Стаська, что я тогда… помнишь, Наталье Ивановне пожаловался…
— Ладно, извиняю.
Задерживается одна Тома. Она сидит на самом краешке табурета. Перебирает пальцами голубой бантик на косичке. Несколько раз пытается что-то сказать и не решается. Ещё ниже опускает голову.
Когда Ирину Константиновну на минутку вызывают в коридор, к Томе возвращается наконец дар речи.
— Тебе больно, Стасик? — спрашивает она, как тогда в лесу.
Стасик отвечает точно так же, как тогда:
— Ничего. До каникул заживёт…
Они не знают, о чём больше говорить.