Вестник смерти

Кунц Дин Рей

Сара Ларами выдохнула и проглотила вопль. Затем поспешно спустилась вниз и бросилась прочь по улице, пока он не вышел из того здания.

И теперь, оказавшись на старом сталелитейном заводе, она пробиралась от станины к станине, пока не добралась до огромной цистерны, в которой решила заночевать. Она подошла к люку и попробовала открыть его, не производя особого шума. Тот скрипнул. Охотник Релемар чутко прислушивался к любым скрипам. Она пробралась внутрь и положила мешок с продуктами на металлическое дно. Маленький продуктовый магазинчик, на который ей посчастливилось

наткнуться, когда-то торговал только фасованными деликатесами. Нельзя сказать, чтобы такая еда ей особенно нравилась, но теперь, когда от автоматических кухонь остались одни воспоминания, выбирать не приходилось.

Позади нее, в темноте цистерны, раздалось тихое поскребывание.

Крысы, подумала она. Скорее всего, они пробрались сюда через вход, на котором не было замков. Если бы цистерна была полностью укомплектованной, ее уже давно бы опечатали. Сейчас крысы не беспокоили Сару так сильно, как раньше. Еще год назад она с пронзительным визгом убегала от них. Но теперь она уже научилась отбиваться от них. Конечно, не от мутантов, а от обыкновенных, дружелюбных, маленьких земных видов.

Она наклонилась, взяла в руки лампу и зажгла ее.

Цистерна заполнилась теплым мягким светом.

В поисках крысы она повернулась… и похолодела от ужаса. Лампа выпала у нее из рук и покатилась по полу, отбрасывая на стены танцующие тени, затем замерла и осталась лежать, даже не разбившись.

– Привет, – сказал Релемар-Охотник.

Он медленно приближался из дальнего конца цистерны.

Он улыбался. Или пытался улыбаться.

В этот раз подавить крик ей не удалось…

До рассвета оставалось девяносто четыре минуты.

Дэвид стоял в центре книжного магазина, рассматривая сотни картриджей. Время от времени он извлекал какой-нибудь со стеллажа, читал название и имя автора. Если что-либо его заинтриговывало, он вставлял слуховой аппарат в правое ухо (левое было повреждено), нажимал кнопку на корпусе интересующего картриджа и прослушивал краткое содержание тома, а также несколько критических отзывов. Когда находка его устраивала, он бросал картридж в пластиковую сумку, которую держал в руках. И тут же принимался искать новое произведение, чтобы уравновесить по своей художественной ценности только что выбранное. Если он выбирал картридж с поэзией, то следующий выбор падал на приключенческие повести. Затем немного публицистики. Немного юмора. И какой-нибудь фундаментальный роман.

Дэвид был просто очарован. Здесь имелось все, что ему хотелось, – и задаром. Раньше с покупками такого рода у него возникали проблемы – потому что стоили хороших денег. Независимо от того, сколько он зарабатывал или отказывал себе в самом необходимом, он все равно не мог купить все, что хотел. Сейчас картриджи можно было брать бесплатно. Кто его остановит? Не владелец же, С ним давно уже покончено, а труп ликвидировали из соображений санитарных норм. Наоли очень щепетильны в таких делах.

Собрав все, что посчитал нужным (именно то, что его интересовало), он перекинул тяжелую сумку через плечо и вышел на улицу. Там Дэвид быстро

направился к узким проулкам среди лабиринтов зданий. Такой маршрут как нельзя лучше годился для незаметного передвижения. Сейчас улицы практически ничем не освещались, и глаза полицейских мониторов не имели возможности заметить его. Он пробирался по извилистым улочкам, вдыхая холодный воздух и наслаждаясь тем, как его дыхание на морозе превращается в пар, пока не достиг железнодорожной станции.

"Голубая стрела" поджидала хозяина на запасном пути, там, где Дэвид ее и оставил. Длинный, сверкающий и, как всегда, величественный поезд. Дэвид с восхищением осматривал его, мечтательно представляя себе предстоящее путешествие.

Лучшего способа пересечь континент не придумаешь. Такого роскошного средства передвижения он никогда не мог себе позволить. "Голубая стрела" была частным поездом – до войны, – и на ее создание ушли миллионы.

Он поднялся по ступенькам, толкнул ладонью дверь в кабину водителя. Светло-голубые и зеленые огоньки слабо мерцали на панели компьютера. Он перенес свои книги во второй вагон, служивший гостиной, и бросил сумку возле роскошного, обитого кожей кресла. Остальное пространство комнаты занимали продукты, необходимые в дороге.

Дэвид с одобрением кивнул, улыбнулся и вернулся в кабину, что-то насвистывая. Вытянувшись в удобном кресле у окна из органического стекла, он воспользовался моментом, чтобы насладиться бесшумной работой мощного двигателя.

Если бы все, что делали люди, отличалось выдержанностью и чистотой исполнения, подобно "Голубой стреле", то Земля никогда бы не потерпела поражения. Она бы просто не заслужила этого поражения.

Он снова посмотрел через окно на темный парк и на огни оккупированного города. Какими же все эти развалины казались жалкими и разбитыми по сравнению с "Голубой стрелой". Творение Человека Капитализма.

Капитализм был отличной системой до тех пор, пока человек пользовался ею. Но когда система развилась до такой степени, что стала управлять судьбой общества, а не наоборот – капитализм стал опасным. Подчинение интересам буйного роста капитализма привело к угрожающему загрязнению воздуха еще задолго до войны с наоли и послужило причиной кризиса перенаселения (по принципу: чем больше детей – тем больше покупателей). В первые дни войны никто не утруждал себя выяснением причин, по которым наоли захотели начать конфликт, потому как для ведения войны требовались продукты производства. Игра шла под девизом: "Продай как можно больше товара".

Когда же стало ясно, что наоли побеждают, ненависть людей достигла таких размеров, что они уже и вовсе не желали садиться за стол переговоров. Бессмысленная война продолжалась – и вполне заслуженно была проиграна.

"Голубая стрела" была капиталистической игрушкой, которая доказывала, что система могла производить качественные вещи. Но человек, создавший "Голубую стрелу", был, наверное, редкой пташкой: он правил своими деньгами, а не деньги им.

Дэвид развернул к себе пульт управления и посмотрел на клавиши. Немного подумав, он набрал: