Вестники времен. Дороги старушки Европы. Рождение апокрифа

Мартьянов Андрей Леонидович

— Мишель, остаёмся в городе, — германец толкнул рыцаря локтем в бок. — Потом объясню, что случилось. Надо где угодно и как угодно найти Сержа.

— Неприятности? — шепнул в ответ Фармер, привыкший к тому, что его необычный оруженосец знает большинство событий наперёд.

— …И весьма крупные неприятности.

— Почтенные гости, — Роже повернулся к Мишелю с оруженосцем и мессиру Ангеррану, — вас слово короля Сицилии ничуть не касается. Вы ведь не вассалы Танкреда? Отдыхайте и ни о чём не беспокойтесь.

Mafia благородного семейства де Алькамо собралась быстро. Всего насчитывалось человек тридцать

пять — во Франции компанию Роже назвали бы «копьём». Старший рыцарь, оруженосцы, несколько арбалетчиков и копейщиков. В состав семейного отряда входили и простолюдины из слуг — конюхи, скотники и прочие простецы, трудившиеся у благородных сицилийцев. После того, как средиземноморский остров был захвачен норманнами, последние не забыли старинных традиций — наравне с господами сражаются и слуги.

— И что нам делать? — Мишель посмотрел на оруженосца, но получил ответ вовсе не от Гунтера.

— Идёмте в город, посмотрим, что происходит, — предложил стоявший за спиной рыцаря Ангерран де Фуа. — Если хотите, я вас провожу до обители святой Цецилии, где остался ваш друг. Согласны?

— Согласны, — кивнул сэр Мишель. — Не пойму, отчего Танкред решил собрать войско на стены?

— Всякое бывает, — безразлично ответил Ангерран. — Может быть, к Мессине подходит флот мавров из Туниса. Воображаю, как удивятся неверные, увидев на Сицилии две крестоносных армии! Не забудьте оружие, шевалье…

Гунтер отлично знал, что никакими маврами сегодня и не пахнет. Если верить зазубренным в XX веке параграфам учебника истории, в ближайшее время Ричард Львиное Сердце, плюнув на союзнические обязательства, начнёт весьма серьёзно выяснять отношения с сицилийским королём. Кажется, здесь замешано наследство родственницы Плантагенета — королевы Иоанны?

Лошадей решили не брать, а пройтись по городу пешком.

* * *

— Иногда я готова задушить Ричарда своими руками, — незаметно и неслышно для верных камеристок и наваррских рыцарей почётного эскорта шептала Элеонора Пуату, проезжая мессинскими улицами к воротам города. — Господь призвал к себе трёх лучших моих сыновей, среди которых был несчастный Генрих-младший… Принц мог стать великим королём и затмить славу Вильгельма Бастарда! Почему судьба так несправедлива ко мне? В чём я столь провинилась перед Богом?

Всю жизнь (единственно, исключая бурную и неразумную молодость) Элеонора действовала только во благо страны и короны. Но королева всегда, постоянно, каждодневно натыкалась на препятствия, которые приходилось преодолевать с боем и кровью. Когда король Генрих II завёл себе любовницу, Алису Французскую, Элеонора не выдержала, решившись устроить заговор против мужа — добейся Генрих у Папы развода, Элеоноре пришлось бы покинуть трон, а наследственные права её любимых сыновей оказались бы под сомнением.

Оставалось только предпринять попытку устранения Старого Гарри. Имелась даже великолепная возможность — пожилой монарх успел короновать сына-наследника и тот под именем Генриха III вполне мог занять Тауэр. Кроме того, все дети приняли сторону Элеоноры — от Львиного Сердца до Годфри. Генрих-младший владел королевскими доменами в Англии, Годфри получил в управление Бретань, Ричард с Элеонорой управляли огромной Аквитанией. Оставалось

либо заставить Старого Гарри отречься в пользу сына, либо…

Дело провалил интриган и негодяй Раймунд, граф Тулузы, пресмыкавшийся перед Генрихом и желавший принять вассальную присягу отдалённой Англии, нежели быть под каблуком столь близкого Людовика Капетинга. Заговор не удался, ибо граф Раймунд в самых тёмных тонах поведал Старому Гарри о коварных планах Элеоноры, собиравшейся заточить короля в монастырь и на всякий случай убить Алису Французскую. Королеву-мать схватили и заперли в замке Шинон в Нормандии, затем отправили от греха подальше в уединённый Винчестер на Острове. Сыновья бежали, найдя пристанище под скользким крылышком бывшего мужа Элеоноры, и королевство покатилось под гору, да с ветерком…

Шестнадцать лет войны между отцом и детьми. Полтора десятилетия Элеонора Пуату провела в тюрьме и могла только бессильно сжимать кулаки, когда в Винчестер доставляли новости одна хуже другой. У Алисы от короля Генриха родился ребёнок. Генрих живёт с Алисой открыто, как с женой, ничуть не боясь гнева Церкви — Томас Бекет убит и теперь никто не властен над королём Англии.

Хуже всего оказался 1183 год. Почти одновременно погибли два сына Элеоноры, а сама королева, получив эти известия, надолго заболела, оказавшись на краю могилы. Однако упрямая королева-мать выжила. Выжила, чтобы дождаться дня, когда к ней придёт торжественный королевский гонец, объявив:

— Ваш четвёртый сын Ричард принял корону Британии.

Сто девяносто два месяца. Пять тысяч восемьсот дней. Мечта исполнилась — около года назад несгибаемую аквитанку со всеми почестями перевезли из постылого Винчестера в Лондон, где она приняла на себя единоличное управление страной. Ричард, хоть и стал королём, занимался армией, Крестовым походом, совершал безумные ошибки, назначая на высшие посты государства воров и мздоимцев наподобие Уильяма де Лоншана. Элеоноре же приходилось расхлёбывать последствия Нормандской войны и неразумности нового короля. Иногда поздними вечерами, после неприятных разговоров с возмущёнными баронами или банкирами, Элеонора начинала подумывать о том, что неплохо бы видеть королём принца Джона. Конечно, он молод, неопытен, но во всём слушается мать и со временем научится быть настоящим правителем. Таким, как Филипп-Август.

Элеонора Пуату не любила, но искренне уважала короля Филиппа, прижитого бывшим мужем Людовиком от второго брака. Чисто человеческие недостатки Капетинга, наподобие обжорства, чёрствости к людям или жестокости, меркли перед его умом. Филипп-Август никогда не позволял себе безрассудности или импульсивности, подобно Ричарду, скорее, наоборот. Он не тратил зазря лишнего ливра, собирал земли, был настойчив, скрытен, умел выжидать и рассчитывать, действовал только наверняка… Поэтому бароны его и не терпели — почуяли не то чтобы сильную, но цепкую руку. Во многом Филипп походил на Элеонору и поэтому королева-мать отчасти симпатизировала французу. Элеоноре Аквитанской иногда становилось жаль, что Филиппом придётся пожертвовать ради Замысла. Но пожилая королева знала: Филипп-Август, сколь он не умён, является открытой угрозой её стране — английскому государству. Именно Филипп, ещё будучи принцем, заявил на одном из турниров Старому Гарри: