Вестники времен. Трилогия
Шрифт:
Старец отрицательно покачал головой:
— Сказано в Писании — «Не клянись». И вообще, дорогие мои, вам вдвоём действительно представляется возможность изменить историю мира. Князь Ночи, насколько я понимаю, пугал вас всякими россказнями о том, что убей вы предка некоей великой личности из будущего — случится страшное? Подумайте сами, разве было бы плохо, если Гай Кесарь Калигула несколько столетий назад не появился бы на свет?
— Наверно, не было, — согласился Гунтер. — Но тогда всё стало бы по-другому!
— А кто такой Калигула? — неожиданно встрял сэр Мишель.
— Да был один, — отмахнулся оруженосец, —
Святой посмотрел на германца серьёзно.
— Смотря какие действия. И при каких обстоятельствах.
— То есть, — осторожно начал Гунтер, — если я, неплохо зная историю своего мира, вмешаюсь в некие будущие события… Я, например, помню о смерти императора Фридриха Барбароссы, который должен утонуть через… — Гунтер нахмурился, прикидывая даты, — Ну да, почти через год. И ведь мы можем успеть на берег реки Салеф к десятому июня следующего года. Представляю, что станется, если Фридрих Рыжебородый придёт в Палестину, в Святую Землю вместе со своей армией! Предполагаю, это будет уже не обычное изменение истории, а нечто большее.
— Вот-вот, — подтвердил отшельник, пытаясь не обращать внимания на настойчивые тычки локтя сэра Мишеля. Рыцарь был поражён новостью о возможной смерти императора германского и ему очень хотелось расспросить подробнее.
«Любопытная картина вырисовывается, — подумал Гунтер, — слова этого необычного старца истолковать двояко невозможно. Если он действительно святой, а может, ангел, архангел или кто ещё там, замаскировавшийся под человека? — получается, что мне вместе с рыцарем даётся право делать самые невероятные вещи, не оглядываясь на возможные последствия в будущем. Спасти Барбароссу — только представьте!..»
— Хорошо, — сказал германец, — имеются три вопроса. Первый — что нам следует делать? Второй — сможем ли мы делать это спокойно, не сталкиваясь на каждом шагу с… потусторонними силами? И третий — не вызовет ли моё вмешательство последствий противоположных? Я имею в виду — а вдруг станет ещё хуже?
— А это от тебя зависит! — ответил ирландский монах, разводя руками. — Понимаешь ли, никто не вправе отдавать тебе приказы. Пойди, мол, туда, сделай то, не делай это… Никому не позволено нарушать свободу воли, а мне и подавно! Единственно, я могу дать совет. А воспользоваться таковым или оставить без внимания — тебе решать… Я сказал уже, что в мир пришёл, подобно тебе, посланник Люцифера. Он будет действовать не в пример быстрее, не стесняя себя законами или честью. Вот, кстати, ваша слабая сторона — зло всегда нападает внезапно, из-за угла, когда никто не ожидает его атаки. Вы не в состоянии нанести удар первыми.
— Прикажете бороться с этим неизвестным? — усмехнулся Гунтер.
— Не прикажу — придётся. Повторяю, я не знаю кто это, как выглядит, сколько ему лет и как зовут. Жить этот человек может где угодно — и в соседней деревне, и в Китае. Вы о нём не знаете, он о вас знает. И будет искать… Делайте выводы.
— Нам что, теперь всем незнакомцам головы рубить? — вдруг вмешался сэр Мишель.
— Смысла не имеет. Ох, тяжка наставническая миссия… Маленькие вы ещё. И, кстати, давайте отложим разговоры на другой день, — отец Колумбан неожиданно поднялся, видимо, уяснив,
— Ага… — отрешённо кивнул рыцарь, — спать? Я с удовольствием…
Когда отец Колумбан вышел наружу, а рыцарь, смущённо подобрав меч, брошенный прямо на пол, улёгся на лавку, зарывшись в шкуры, Гунтер, с лёгким ужасом оглядев гору грязных деревянных тарелок, налил в котёл воды из бадейки и поставил его на огонь. Видимо, старец знал, какую епитимью следует наложить на проштрафившегося оруженосца — заниматься мытьём посуды Гунтер терпеть не мог.
Утром, семнадцатого августа, трактирщику Уилли Боулу пришлось собрать в кулак всю свою выдержку и смирение.
Уилл как раз вышел во двор, за водой, когда трое всадников свернули с Алансонской дороги и направились к дому. Трактирщик застыл и выругался, правда, едва слышно. Вся троица была ему прекрасно знакома — впереди, на высокой кобыле, восседал сын барона де Фармер, рядом ехал тот самый рыжий приятель сэра Мишеля, немец, ведущий на поводу заводную лошадь, а сзади, на пегом муле, трусил святой отшельник, отец Колумбан. Но самым странным было то, что молодой Фармер оказался прилично, хотя и без излишней роскоши, одет, при мече и новой кольчуге. Значит, господин барон Александр опять-таки простил своего непутёвого сына. Добрый барон, ох добрый!..
Уилл молча поклонился гостям, набрал воды из колодца и направился обратно к дому, со смятением подсчитывая возможные убытки от пребывания сэра Мишеля в «Серебряном щите». Между прочим, Рыжий Уилли не решился поехать в замок к барону просить возмещения за сожжённый сарай — чего доброго выставят взашей. Разве барон должен платить за буйства пьянчуги-сыночка?
Сегодня этот бесёнок наверняка снова налижется до поросячьего визга, и даже присутствие отца Колумбана его не остановит. Кстати, а почему отшельник сопровождает двух благородных господ?..
Словом, Уилл промолчал, стараясь не показывать недовольства при виде господина Фармера. Скажешь лишнее слово — за меч может схватиться. От благородных чего угодно можно ждать!
Уилл поднялся на крыльцо и отворил дверь, когда его остановил возглас:
— Эй, любезный, подожди немного!
Сказано это было с сильным акцентом и немного гнусаво. Трактирщик вздохнул, развернулся и, поставив бадью у ног, сокрушённо воззрился на направлявшегося к нему дружка сэра Мишеля, спешившегося и передавшего поводья отцу Колумбану.
— Что будет угодно господину? — хмуро спросил Уилли, предполагая, впрочем, что сейчас потребуют нежданные гости: вина, эля, хорошей еды. И, желательно, подешевле, а то и вовсе бесплатно.
Рыжий немец поднялся по всходу, остановился рядом с хозяином, и сказал, немного спотыкаясь на сложных словах:
— Двумя днями раньше по нашей вине сгорел твой сарай. Возьми это и построй новый.
Уилл ошеломлённо наблюдал, как молодой господин снял с пояса тяжёлый, плотно набитый мешочек, развязал стягивавший его кожаный шнурок, и высыпал себе на ладонь с десяток монет. Когда кругляшки перекочевали в руки хозяина «Серебряного щита», рыжий слегка кивнул и двинулся обратно к своим спутникам, так и не покинувшим сёдел.