Весы
Шрифт:
Яркая вспышка в небе, самолет качнулся вперед, как машина, которую стукнули в транспортной пробке.
Началась долгая ночь вопросов. Имя, национальность, модель самолета, тип задания, высота, высота, высота. Проблема с ложью в том, что нужно запоминать свои слова и суметь повторить их, когда тебя снова об этом спросят. По большей части он говорил правду. Он хотел говорить правду. Он хотел понравиться этим людям. Несколько искусных недоговорок в определенных областях, знать бы точно, какие именно области следует оберегать. Его к этому не готовили. Никто не учил его, что говорить. Он всего лишь пилот. Это он и пытался до них донести. Он летал по определенному маршруту, в соответствии
Он сказал, что летал на высоте шестидесяти восьми тысяч футов.
Исследовав обломки крушения, они станут расспрашивать о модуле уничтожения, который он не запустил, поскольку боялся, что все взорвется раньше, чем он покинет самолет. Как-то неловко получилось. Потом начнут расспрашивать об иголке с ядом, которую они конфисковали у него в Свердловске несколькими часами ранее. Да, заключенный несколько оконфузился. Предполагается, что он уже мертв. Некоторые важные люди будут несказанно удивлены, когда узнают, что он все еще жив. Они потратили миллионы, чтобы обеспечить ему комфортную смерть.
Когда вопросы закончились, ему выдали новую одежду, отвели в другую комнату, попросили спустить штаны и сделали укол, который, как он подозревал, либо поможет заснуть, либо заставит говорить правду.
Его провели мимо стойки надзирателя в двухъярусный тюремный блок. Камера восемь на пятнадцать с массивной дубовой дверью, обитой сталью. Железная кровать, маленький стол и стул. Окно с двойной рамой, укрепленное проволочной сеткой. Он был один, до него доносился бой кремлевских курантов. Слух о пропавшем «У-2» уже начал распространяться. Бодо, Инчирлык, Пешавар, Висбаден, Лэнгли, Вашингтон, Кэмп-Дэвид. В каком-то смысле это захватывающе. Когда он раздевался в пятый или шестой раз за этот бесконечный, утомительный и бессвязный день, то заметил в двери глазок.
Самолет вошел в штопор вверх тормашками, нос смотрел в небо. Словно во сне, в котором ты не в состоянии пошевелиться.
На следующий день, вместо того чтобы пытать и добиваться нужных ответов, его повезли на экскурсию по Москве.
Алексей Кириленко присутствовал на втором туре допроса. На столе перед ним лежала пачка сигарет «Лайка» с фильтром. В комнате находилось десять человек. Допрос шел своим чередом. Заключенный по имени Фрэнсис Гэри Пауэрс чистосердечно говорил правду примерно в половине случаев, и столь же чистосердечно врал все остальное время. Так показалось Алику.
Нет, ранее он не летал над советской территорией.
Нет, ЦРУ не давало ему списка подпольных агентов, с которыми он сможет здесь связаться.
Нет, он никогда не базировался в Ацуги в Японии.
А как насчет самолета?
Да, самолет однажды базировался в Ацуги.
Они остригли его под крестьянина. Стрижка ему идет, подумал Алик. Большая квадратная голова, мужественные черты лица, тревожный взгляд провинциала, переходящего дорогу в столице.
Нет, заключенному не приходило в голову, что, нарушая советскую границу, он ставил под угрозу срыва предстоящую встречу в верхах.
В Центре полагали, что Хрущев не станет открывать местонахождение Фрэнсиса Гэри Пауэрса, пока американцы не выдвинут свою версию событий, все ее обнадеживающие и жалкие вариации (безоружный самолет метеорологической службы пропал в окрестностях озера Ван в Турции после того, как гражданский летчик сообщил о сбоях в системе подачи кислорода). Добавят или уберут какие-то
Затем генсек в деловом костюме со скромной гроздью орденских планок на нагрудном кармане поднимется на трибуну Большого зала и провозгласит интересную новость, сопровождая выступление фотографиями, надлежащими жестами; его голос пулеметными очередями разнесется над делегатами, членами президиума, дипломатическим корпусом и представителями международной прессы.
Товарищи, начнет он, я должен открыть вам один секрет. Широкая улыбка, взмах рукой. У нас находится пилот обыкновенного метеорологического самолета, о котором все вы слышали. У нас есть обломки самолета. Он сбит нашими ракетами над советской территорией в двух тысячах километров от границы. Тень в небе. Ее послали фотографировать военные и производственные объекты. У нас есть фотоаппарат и бобины с пленкой. Будет размахивать шпионскими фотографиями, отпускать шуточки на предмет проб воздуха, которые самолет якобы послан собирать. Да, да, Фрэнсис Гари Пауэрс жив и здоров, несмотря на модуль уничтожения, несмотря на яд, который должен был оборвать его жизнь, пистолет с глушителем и длинный нож. Сделает паузу, чтобы отхлебнуть воды. Семь тысяч советских рублей. Может быть, его послали обменять старые рубли на новые?
Смех, аплодисменты.
Алик с нетерпением ждал спектакля, в который Хрущев превратит историю с «У-2». Встреча в верхах должна была состояться в Париже через две недели. Все моральное превосходство Эйзенхауэра превратится в пшик.
Но когда допрос растянулся на долгие часы, а затем и дни, он начал нервничать. Люди в форме, ГРУ, все время возвращались к вопросу о высоте. Они что, не знали, на какой высоте летел самолет, когда его сбили? Может, это было случайное попадание забарахлившей ракеты? Может, пилот сбавил высоту, чтобы попытаться заново завести двигатель? Может, они подбили его в этот момент? Ходили слухи, что его вообще никто не подбивал. Может, этот самолет – акция ЦРУ для срыва встречи в верхах?
Фрэнсис Гэри Пауэрс упорно заявлял, что летел на максимальной высоте, когда почувствовал толчок и увидел пламя. Шестьдесят восемь тысяч футов. Похоже, ГРУ считали это враньем. Они полагали, что «У-2» летает значительно выше, и знали, что советские ракеты не достигают такой высоты.
Почему они считают, что самолет летел выше, чем заявляет пилот?
Потому что так сказал Освальд? Определенно, у них есть подтверждение из других надежных источников. В любом случае эта история, по всей видимости, укрепила парня в его претензиях на авторитет. Он, очевидно, был прав, говоря о максимальной высоте, которой может достичь этот самолет. Он также единственный человек в СССР, знающий работу «У-2» не понаслышке, он американец, как и Пауэрс, он может оценить ответы своего земляка, интонации, которые того выдадут, подтвердить или опровергнуть слова о наземном персонале, системе безопасности базы и прочем.
Ли X. Освальд приобретал в глазах Кириленко очертания этакого Чарли Чаплина, скользящего по кромке великих и опасных событий.
Не зная, зная лишь отчасти, зная, но не говоря, этот мальчик обладал удивительным качеством: он оставлял за собой хаос, он служил причиной бедствий и разрушений, сам того не замечая, он превращал свою жизнь в загадку, а всех нас, возможно, – в дураков.
Алик никогда не был в Соединенных Штатах. Все, что он знал об этой стране, заставляло опасаться ее импульсивности, ее пустой самоуверенности. Это ясли культуры, испуганные, слюнявые, беззаботные в сравнении с тем, что у нас здесь – с громоздкими сокровищами истории, обременяющими людские души.