Весы
Шрифт:
После фильма Ли остался сидеть у телевизора, где началась крикливая ночная реклама – ведущие, изливая потоки слов, демонстрировали миксеры, чудо-шампуни, а Марина лежала рядом и ровно дышала во сне.
Что-то странное он ощутил не только из-за кино. Все дело в осени. Он родился в октябре. В этом же месяце записался в морскую пехоту. В октябре же прострелил себе руку в Японии. Октябрь и ноябрь – время серьезных решений и важных событий. В октябре он приехал в Россию. В том же месяце пытался покончить с собой. Последний раз виделся с матерью год назад, в октябре. Ракетный кризис случился в октябре. Марина ушла от него и вернулась в прошлом ноябре. В ноябре они с Дюпаром решили застрелить генерала Уокера. Последний раз он видел брата
Братьев зовут Робертами.
Ли уложил Марину в постель, сел рядом и долго нашептывал всякую чепуху, чтобы она опять уснула. Он ощущал ее умиротворение, женскую страсть и доверие, ощущал ребенка, которого она носила. Пора начинать копить деньги на стиральную машину и автомобиль. У них будет квартира с балконом, наконец-то собственная мебель, современная, красивая и чистая. Избавиться от одиночества можно и стандартным путем.
Хозяйка разрешила ему хранить консервы и молоко в углу холодильника. Где-то полчаса в неделю он сидел вместе с другими жильцами и смотрел телевизор. Никогда с ними не заговаривал и не смотрел на них прямо. Серые фигуры в старых креслах, не более того. Он зарегистрировался под именем О.Х Ли.
Этот доходный дом располагался в районе Оук-Клифф, который Ли хорошо знал. На той стороне улицы стояла заправочная станция «Галф», где они встречались с Дюпаром. Прачечная самообслуживания, которая теперь называлась «У Рено», находилась в нескольких домах отсюда. Он сходил туда, но Бобби там больше не работал. Днем это место оккупировала дюжина женщин с детьми. Дети ели и играли. Автоматы со стуком выбрасывали бутылки «колы».
Комната у него была восемь на двенадцать футов. Кровать, комод с зеркалом, шкаф. Здесь он часами читал «Активиста» и «Рабочего». Как-то вечером снова поехал в центр на 22-м автобусе. Бродил по улицам, заглядывал в бары. Он прошел всю Саут-Акард и оказался перед «Музыкальным баром Джина». Мимо него внутрь проскочили двое мужчин, и он последовал за ними. Остановился у дверей. Народу было много. Вдоль стен стояли грубые деревянные скамьи. Он легко мог бы очистить комнату, установив «автоматический огонь» на штурмовой винтовке «АР-15», которой пользуется охрана президента. Ли хотел постоять, пока его не заметят, и просто понаблюдать, как эти гомики устраивают свои дела.
– Это меня не касается, но… – сказал кто-то. Ли поискал глазами человека, с которым хотелось бы поговорить, кто выслушал бы его. На него мельком бросали взгляды, потом стали смотреть в открытую. Пора было заходить и что-то себе заказывать, или же удалиться за дверь. Он решил, что сейчас пришел только посмотреть. Потом вернется, когда почувствует себя увереннее, не будет таким пугливым и странным. Хайдел означает «помалкивай». Он вышел на свежий воздух и заметил, что вспотел. Вернувшись к себе в комнату, от корки до корки прочитал «Активиста» за прошлую неделю. Читал и между строк. Всегда можно сказать, чего от тебя ждут ради борьбы. Послание таится в тексте.
Через три дня после рождения Рэчел он отправился на собрание в Мемориальный зал. Основной докладчик – Эдвин А. Уокер. Ли стоял у задней стены и наблюдал, как заходят люди. Тайна, которую он носил в себе, делала его недосягаемым. Он – тот самый, кто стрелял и почти не промахнулся. В этом тайна и власть. И он стоит прямо среди них, бёрчистов и «правых», а револьвер 38-го калибра спрятан под курткой на «молнии».
Набралось около тысячи. Уокер стоял на трибуне в своем «стетсоне» и распинался на тему Объединенных наций. Хяопки. ООН – действующий орган мирового коммунистического заговора. Хлопки. Ли потихоньку занял место где-то в средних рядах. Как ничтожны и озлоблены эти люди. Им хочется повалить кого-то на пол и топтать минут пятнадцать. Ну как, полегчало? Уокер теперь разглагольствовал о каком-то «Аппарате Истинного Контроля». Говорил он нескладно,
22
Символ штата Техас.
На улице люди обступили генерала, стараясь прикоснуться, попасться на глаза. Он медленно двигался к своей машине. Ли протолкался через толпу. Люди лезли в поле зрения Уокера. Взывали к нему, рвались напролом. Ли на мгновение встретился с ним взглядом и улыбнулся, словно говоря: «Спорим, ты не знаешь, кто я». Недосягаемый. Он держал руку под курткой, взявшись за ствол револьвера, – ведь как просто, как удивительно легко сделать так, чтобы твое существование заметили. Ли представил, как толпа раскололась, люди бросаются врассыпную, выкрикивая «нет, нет, нет», а Уокер лежит на мостовой, уже без шляпы. Фотография на первой полосе «Утренних новостей».
Он вернулся домой на автобусе. Сел на кровать с револьвером в руке. Убийство Уокера сейчас ни к чему не приведет. На Кубу все равно никак не попасть. Его не примут, даже если он выстрелит и сможет скрыться. Для Эдвина Уокера ход в историю закрыт. Ли сунул револьвер в ящик шкафа. Сходил на кухню и выпил молока в темноте.
Что же сделать для Фиделя, чтобы ему разрешили счастливо жить на маленькой Кубе?
Ли сидел за рулем микроавтобуса Рут Пэйн. Ветер гонял пыль по гравию большой автостоянки. Было воскресенье, и стоянка оказалась пуста.
Рут Пэйн была высокой стройной женщиной лет за тридцать, с длинным подбородком, волнистыми кукольными волосами и в библиотекарских очках. Она повернулась на сиденье, поглядев назад.
– Помедленнее, помедленнее, – сказала она. – Давай очень медленно.
Он проехал задним ходом тридцать ярдов и притормозил, но резковато, и обоих тряхнуло. Они сидели и смотрели на стоянку, обдуваемую ветром.
– Ты сказала ему, где я живу?
– Я не знаю, где ты живешь, – ответил она. – Только когда он спросил, я вспомнила, что не знаю. Марина и та не знает. Отключай задний ход, сделаем несколько поворотов.
– А он не говорил, как отыскал тебя? Откуда узнал, что Марина живет с тобой?
– Он мне показался разумным человеком. Вряд ли у тебя из-за него будут неприятности на работе. Он обещал, что ничего не сделает, и я ему верю.
– Он знает, где я работаю?
– Я рассказала. А что я могла сделать? Они же из правительства, Ли.
Он смотрел через ветровое стекло.
– Отключай задний ход. Трогай к той мусорке и объезжай ее слева.
Теперь Ли вспомнил. На почте в Новом Орлеане он оставлял адрес для пересылки, перед тем, как ехать в Мехико. Адрес Рут Пэйн. Но зачем его ищут? Потому что знают – он ходил в советское и кубинское посольства. Его снимали на камеру. Его голос записан. Как это называется – «электронная слежка»?
– Не дави так на газ, – посоветовала Рут.
Вокруг мусорки был прикреплен плакат. «Ватикан – шлюха Апокалипсиса». Он аккуратно повернул и поехал прямо.
– Он спрашивал, не приходил и не звонил ли кто-нибудь. Я ответила, что в доме Пэйнов твоя социальная активность ограничивается набором номера по телефону, чтобы узнать, который час. Он сказал: да, смешно.
Если его нашли феды, то и Гай Банистер может найти. Все, что известно федам, может разузнать и Банистер. Ветер распотрошил воскресную газету, и мимо пролетали отдельные листы. Он затормозил и уставился в ветровое стекло.