Ветана. Дар исцеления
Шрифт:
Потому что я из другого мира, затащить в который тебя не получится и у лошадиной упряжки? Ты умный, хороший, добрый, но ты не аристократ, ты не знаешь того, что мы впитываем с молоком матери, а чтобы основать свой род, у тебя тоже не хватит сил. Ты не поднимешься в мой мир и выпадешь из своего, сделав нас обоих несчастными. К чему?
И… я не люблю тебя. Никого не люблю, поэтому могу судить здраво. Если уж отдавать свою свободу, то тому человеку, который сможет меня защитить. Да и себя тоже.
Я представила реакцию
Думала, видимо, слишком долго, потому что Берт шлепнул ладонью по столу.
– Я для тебя недостаточно хорош, да?
Я покачала головой:
– Нет. Это не так.
– Тогда что? Герцог тебе больше предложил? И как? За ночь – или вообще?!
Меня передернуло:
– Герцог сделал мне недопустимое предложение, которое я не приняла и не приму. Так же как и твое. Давай закроем эту тему?
– Ну уж нет! – Обычно спокойные глаза Бертена горели нехорошими огоньками. – Давай проясним все до конца, Веточка. Ты не отказывалась со мной встречаться, вертела хвостом, а теперь в кусты?
– Я тебе ничего не обещала, если помнишь.
От моего тона разве что ландыш инеем не покрывался. Впрочем, Бертена такие мелочи не останавливали.
– Еще бы! Героиня! Спасительница! С грамотой и наградой от короля! А я кто?
– Думала, ты мой друг, – грустно произнесла я.
Бертен, конечно, расстроится, ну да ничего, найдется, кому его утешить. Найдется, никуда не денется. Хоть бы и той же Тамире.
– А я не хочу быть другом! Не хочу! Мне больше надо! – рявкнул Бертен.
Я и опомниться не успела, как меня притиснули к сильному мужскому телу, а чужие губы накрыли мой рот.
Романы врут.
Злобно и бессовестно, могу это утверждать со всей ответственностью. Там написаны всякие глупости, вроде «Брунгильда обмерла», «Элоиза потеряла от шока сознание», «…сначала Изельда была в ужасе, но потом начала испытывать странное чувство, быстро перерастающее в наслаждение…».
Видимо, я не героиня романов, потому что я уже примерилась пнуть Бертена в колено, больно и сильно. Я бы и сразу, но, во-первых, юбка помешала, а во-вторых, тут надо прицелиться, чтобы точно попасть. Что вообще за наглость – доказывать поцелуями свою правоту? Пф-ф!
Вот лично я правоты определить не могу, а что Бертен ел на завтрак козий сыр – теперь точно знаю. Хоть рот бы прополоскал, герой-любовник.
– Навязывать себя девушке недостойно, чадо Света.
А это что еще такое?
Бертен и не подумал меня отпускать, разве что от губ оторвался.
– Дверь с той стороны закрой, святоша!
– Не думаю, что стоит это делать, чадо.
– Хочешь, чтобы я тебя выкинул?
– Неужели рука поднимется на старика? Ай-ай-ай, чадо, что ж ты так душу-то свою поганишь? Девушек принуждаешь, слугам
– Государственная измена, – буркнула я, ожесточенно оттирая губы.
Бертен разжал руки, взглянул на меня дикими глазами и рванулся к двери так, что едва не унес с собой храмовника. Тот вовремя увернулся и погрозил мне пальцем.
– Дитя Света, не стоит так поступать с мужчинами.
– Я сама…
Сейчас я бы загрызла любого, не то что храмовника, но следующие слова заставили меня рассмеяться в голос – и от души.
– Если бы ты его пнула, то пальцы бы отшибла, а ему ничего не сделалось бы. Туфельки-то у тебя легкие, матерчатые. Надо положить пальцы на глаза и надавить, тогда тебя точно отпустят. Или кусаться что есть сил, тоже помогает.
Храмовник смотрел на меня невинными голубыми глазами. Точь-в-точь как мальчишка, который успешно насовал за шиворот соседской девочке головастиков и удрал от наказания куда повыше. Неужели и среди них все же встречаются приличные люди? Когда позволяют себе быть людьми, а не служителями?
Усилием воли я подавила смеховую истерику.
– Благодарю за совет, служитель. Могу ли я предложить вам чашку взвара с медом в качестве более вещественной благодарности?
– А мед какой?
– Липовый.
– Предлагайте же, чадо Света, предлагайте!
Мне ничего не оставалось, как только хихикнуть – и предложить.
За взваром мы разговорились. Вскоре к нам присоединилась и Линда, которая выложила на блюдо собственноручно испеченное печенье (герой-любовник все еще поправлялся, и кормить его надо было сытно, вкусно и разнообразно), и принялась болтать со служителем Оривсом, как будто тысячу лет знакома.
Тот отвечал, отшучивался, улыбался, сам расспрашивал, и я не успела даже ахнуть, как Линда поведала ему все, что случилось за время ее работы в лечебнице. Хорошо, что я помалкивала, а то бы и сама не удержалась.
Специалист.
И при этом, видимо, не самый плохой человек. Содержит ночлежку при Храме, в пригороде, примерно в сутках пути от столицы, для тех, кому идти некуда. Насмотрелся там тоже всякого…
Храмовник! Опасность!!!
Порядочный храмовник – это такая же редкость, как семицветный кракен, все они преданы лишь Храму, так что молчи, Вета, молчи, за стенку сойдешь.
Сюда его направил своей волей приближенный Фолкс.
Зачем?
Да кто ж его знает, у начальства свои виды, свои идеи, а им, служителям мелким, только одно и остается. Идти да кланяться, кланяться да соглашаться. Служение такое.
Надолго ли?
Он надеется, ненадолго. У него и своих дел хватает. Вот освоится, с хозяйством разберется… А его предшественники чем занимались?
Линда покачала головой, мол – ничем, и освоиться толком не успели, – и тут же разболтала про меня и Артау.