Ветер богов
Шрифт:
— В тюрьму из нас никто не торопится, — заметил студент. — Я всё обдумал. Нашу «операцию» мы тоже назовем по-своему. Амеко назвали свою «Восходящее солнце», а мы, — Сатоки посмотрел на небо, — «Сингэ-цу» — «Молодой месяц». Как, подойдет?
Акисада и Харуми согласно кивнули головами.
— Ну так вот, — продолжал деловым тоном Сатоки. — В субботу Майлз непременно куда-нибудь поедет кутить, и тогда…
В субботний вечер, как обычно, «джип» Майлза заскрипел тормозами у ворот базы.
— Хэлло, парни! — крикнул он постовым. — Сочувствую вам и выпью
— О'кей, сэр! — рассмеялся часовой, закрывая ворота, и с завистью добавил, глядя вслед облаку пыли, поднятой «джипом»: — Опять здорово налижется!
Через полчаса в отдельной комнатке харчевни, где обычно собирались по субботам грузчики, к Сатоки и Акисаде присоединился Харуми.
— Мерзавец помчался по дороге в Синабури! — доложил он.
— Хорошо! — обрадовался Сатоки. — Легче будет. Встретим его у моста. Велосипеды приготовил?
— Да, там, где условились.
Сатоки уселся за стол и, пригласив друзей, потер руки:
— Делаем вид, что обмываем заработок. Только не вздумайте действительно напиться!
Вскоре за столом оказались хозяин харчевни и несколько грузчиков, охотно принявших приглашение товарищей. К полуночи компания пела во все горло и наконец стала расходиться. Сатоки поддерживал оравшего солдатские песни Харуми и шутил, что пьяный Акисада сегодня непременно потеряет свою деревянную ногу.
С каждым шагом, приближаясь к окраине деревушки, друзья трезвели, и их собутыльники были бы удивлены, увидев, что все трое так твердо держатся на ногах. Из зарослей они вытащили запрятанные велосипеды, Сатоки усадил Акнсаду на раму и бесшумно покатил по темной пустынной дороге. Харуми ехал следом. Через три километра студент пересадил инвалида к нему; так, меняясь по очереди, они добрались до моста. Сатоки и Харуми сразу же пошли на рисовое поле к длинной стене развешанных на сушилах снопов риса, а Акисада, прихватив фонарик, заковылял к ближайшему повороту дороги.
Через несколько минут Сатоки с Харуми притащили под мост длинные жерди с навязанными на них снопами и присели отдохнуть,
— А если он уже проехал? — тревожно спросил Харуми.
— Ну, этот амеко не вернется, пока последний кабак не закроет двери.
— А, дьявол, как это я забыл! — тихо выругался Харуми.
— Что? — встревожился Сатоки.
— Да чем я бить буду? Не пальцы же себе калечить, — ответил Харуми, вылезая из-под моста. Вскоре он вернулся, держа в руках две увесистые дубинки: — Эти подойдут! — довольно заключил он.
Они снова уселись, напряженно всматриваясь в темноту. Даже флегматичный Харуми начал нервничать. Наконец Сатоки, наблюдавший за поворотом дороги, увидел мигание фонарика.
— Едет! — бросил он сквозь зубы, хватая шест со снопами и выскакивая на мост. За ним ринулся Харуми. Операция «Молодой месяц», вступила в решающую фазу…
Лейтенант Майлз возвращался, по обычаю, сильно навеселе. «Джип» вилял по дороге, как «девушка-такси» из кабачка, танцуя забористый фокс. Лейтенант орал модную песенку
Свет фар вырвал из темноты мост и какое-то странное сооружение на нём. Лейтенант действительно крепче чувствовал себя за рулем, чем на ногах. Автоматически он нажал на педаль, и «джип», прочертив полосы на дороге, замер с заглушенным мотором. Едва Майлз поднялся, чтобы рассмотреть, что за чертовщина появилась на знакомом мосту, как тяжелый удар обрушился на его голову, и последнее, что он успел заметить, была обезьянка, которая приняла вдруг огромные размеры и наклонилась над ним…
— Хватит! — опомнился первым Харуми, оттаскивая Акисаду, который ещё старался пнуть Майлза деревянной ногой. — Мы же не собирались его убивать.
— Его мало убить! — вызывался Акисада.
— Надо уходить, — твердо повторил Харуми. — Можно попасться!
— Ладно, — согласился тот, спрыгивая с «джипа». — Быстрее снопы и шесты на место!
Когда Сатоки и Харуми вернулись к «джипу», они увидели нагнувшегося над Майлзом Акисаду. Вначале Сатоки не понял ничего, потом ринулся к инвалиду.
— Ты что? Грабить? — прошипел он.
— Не будь идиотом, — огрызнулся инвалид. — Всё это я запрячу сейчас в иле, — показал он на кошелек и часы лейтенанта. — Пусть думают, что его обобрали.
Акисада заковылял на обочину дороги и, возвратившись, успокоил:
— Люди все равно поймут, а полиция пусть поломает голову.
— Быстрее, поехали! — торопил Харуми. — Не будем терять время…
На окраине деревушки они, облегченно вздохнув, почувствовали, как на их лица упали капли редкого в это время года дождя.
— Отлично, дождь смоет все следы, — обрадовался Сатоки. — Как ты думаешь, — обратился он к Харуми, — мы его не пришибли насмерть?
— Нет, — успокоил его фронтовик. — Выживет. Да и дождь ему поможет. А если и подохнет, траур носить не будем.
Они закурили и не торопясь двинулись по деревне.
— Вот что, — остановил друзей Сатоки. — Сейчас снова пойдем пить, подымем хозяина. Ещё одно свидетельство в нашу пользу в случае чего.
— Такому свидетельству я всегда рад, — пошутил Акисада. — А то ведь обидно — на свои деньги и выпить не пришлось. К тому же я, кажется, ноту повредил об этого негодяя.
— Какую ногу? — переспросил задумавшийся Харуми.
— Да деревянную! — захохотал Акисада.
— Всё! — прервал их Сатоки. — Об операции «Молодой месяц» больше даже между собой ни слова. Её не было, мы ничего не знаем и не видели. Начинай концерт, Харуми!