Ветер и меч
Шрифт:
Когда мы вырвались на площадь, бой шел между моими людьми и воинами побережья, остальные уже не сопротивлялись. Прошло не так много времени с моего ухода в храм, чтобы пирующие успели настолько напиться, как сейчас казалось. Конечно, они были пьяны, но не до такой степени, чтобы не попытаться хотя бы убежать и спрятаться.
Пиршество готовилось по преимуществу горожанами, а вот вино доставили в качестве дара горгоны, успевшие перед тем посетить Змеиное Болото, где их снабдили подобающими зельями… А кто недостаточно вылакал отравы, тех угомонили своими чарами младшие
Они все оказались здесь. Бродили меж распростертыми телами и добивали тех, кто еще остался жив, маленькими каменными ножами. Видимо, прежде прятали их среди побрякушек в волосах. Сосредоточенно так, словно ничего не замечали вокруг, или сами были под. действием отравы или чар.
Но я искала взглядом старших. Они стали трехглавым средоточием заговора, их нужно было уничтожить немедля. Увидела лишь Мормо.
Она стояла, как обычно, опираясь на посох, повернув голову в золотой маске туда, где четверо воинов из горгон волокли к деревянному судебному помосту какого-то человека.
Он отбивался, но безуспешно, Я не сразу узнала его — оборванного, облепленного грязью и кровью, своей и чужой. Решила, что это кто-то из самофракийцев, однако когда он выругался по-атлантски, сообразила — Ихи.
Я направила коня в их сторону, Мормо каким-то образом услышала топот, несмотря на общий шум и, повернувшись ко мне, подняла посох, не отступив с моего пути ни на шаг. Не знаю, чего она добивалась. Были ли у нее в запасе чары или она просто хотела ударить меня? Посох не стал ни змеей, ни птицей, а буланый, сбив старуху с ног, стоптал ее копытами.
Подоспев к Ихи, я освободила его от противников несколькими взмахами топора. Ихи, хрипя, ухватился сперва за повод буланого, а когда тот, недовольный подобным обращением, заплясал подо мной, отвалился, поймав край помоста.
Ход сражения на площади развернулся в нашу пользу. К своей радости я увидела живыми среди сражавшихся обоих кормчих. Верно, их спасло то, что и Келей, и Нерет, как истинные дети островов, предпочитали чистое виноградное вино пальмовому.
Горго и Алфито нигде не было видно. Золотая маска была на площади одна, и та уже не на лице Мормо. При падении застежки сломались, и маска откатилась. Подъехав поближе, я подцепила ее с земли топором и, размахнувшись, швырнула в гущу воинов. Горгоны завопили так, словно я посмела отрубить голову самой Богине. Если бы в них полетела голова Мормо, это возымело бы меньше действия.
Некоторые побросали оружие, другие, напротив, бросились на наших с еще большим ожесточением. Это им не помогло.
Те из самофракийцев, что стояли плечом к плечу с амазонками, при виде золотой маски воспрянули духом, и нападавшие, налетая на их клинки, устилали собой площадь.
Но последнего напутствия от жриц воинам Болота вряд ли предстояло дождаться-, Потому что правило, твердо соблюдаемое моими людьми — не убивать женщин, если эти женщины не воины — в ту ночь было нарушено.
Спрыгнув с коня, я подошла к лежавшей ничком Мормо. Перевернула ее и увидела, что она еще жива. Впрочем, ненадолго. Ушибы, полученные ею, могли и не быть смертельными, но в ее летах много ли надо? Я не стала
— Ты не погубила меня, Мормо.
— Не нужно… — прошипела она.
Мне почудилось, будто она о чем-то просит, но старуха добавила:
— Ты сама себя погубишь.
Это были ее последние слова. Выпрямившись, я увидала, что бой завершился. Кроме нас, и, возможно, уцелевших горожан, живых не оставалось.
— Мы победили! — кричал Нерет, наступив на маску горгоны. — Мы вновь победили!
Победили? Слишком уж легко это получилось. Судя по тому, сколько с утра прибыло в город представителей племен, здесь должно находиться больше трупов.
И где Алфито с Горго? Младших жриц тоже убито всего трое…
— Голые суки удрали, — сумрачно заметил подоспевший Келей. — Я видел. Ничего, найдем, их ни с кем не спутаешь…
Я бы не торопилась в это верить. Если нагота — главная примета, от нее легко избавиться, нацепив любую одежду. Но прежде, чем искать их, нужно собрать раненых. И выяснить еще одно обстоятельство.
— Где Шадрапа?
— Почтенный учитель погиб одним из первых, — произнес незнакомый голос. — И мастер Таавт тоже.
Ко мне подошел высокий, белобрысый, коротко стриженый мужчина с крепкими руками ремесленника, в рваной и грязной праздничной одежде.
Надо полагать, другие священнослужители тоже мертвы. А вот Ихи они не прикончили сразу. Очевидно, хотели переправить на Змеиное Болото, чтобы там принести в жертву обстоятельно и со вкусом. Пускай он и не принадлежал к жреческому сословию! Молодой и сильный мужчина, по их воззрениям, лучше бы удовлетворил богиню, чем старик Шадрапа. Но, разрази меня Богиня, до чего же Ихи везет на жертвоприношения!
— А где были вы, кернийцы?
Ответ я знала, спросила лишь от усталости.
— Прятались под столами… под помостом… — Помявшись, он добавил: — Я… мы думали, что все делается по твоему приказу, госпожа. Прости нас.
Прощать мне их было не за что.
— А остальные горгоны где?
Вот на это точный ответ получить я не надеялась. Если они сгоряча рванули штурмовать крепость, тогда можно не беспокоиться. Это для них верное самоубийство. И если бы из горгон оставались только воины, они бы, скорее всего, так и поступили. Но здесь было кому за них думать…
— Не знаю, госпожа, — с сомнением произнес керниец. — Я плохо понимаю язык побережья. Они сговаривались — ведьмы… — он сделал охранительный знак, — и один из вождей — такой высокий, финифтяное ожерелье и по плащу бахрома…
Зуруру. Его не оказалось с прочими в храме.
— Они говорили что-то про два святилища… и про огонь… и еще здесь стояла повозка с припасами… Они увели ее и что-то погрузили… кувшины или бурдюки…
Немало он видел, этот мастеровой, сидя под столом или где-то там еще… Повозка… храм… огонь… Мы никого не встретили по пути, а горгоны хитры…