Ветер из Междуморья. Джай
Шрифт:
Он ревел и брызгал слюной, чуть ли ни пинками выпроваживая своих ребят из зала. Музыкант наблюдал. Мастер Адонаш смеялся. Монах, кажется, задремал.
Междуморец стукнул Хпока палкой по макушке, так как тот снова попытался поднять меч. Капитал взвыл, его ярость, так и не нашедшая выхода, сникла до какой-то почти детской обиды. Теперь, когда его не видели подчиненные, он обрел способность мыслить более-менее здраво, понимая, что двоих боевых Одаренных не одолеть дюжине обычных солдат. Он потер ушиб, заругался последними словами, а закончив бранную тираду, сдавленно произнес:
– Хватит...
Хпок опять нагнулся, чтобы взять меч, а междуморец вновь ударил его.
– Да что ж такое! Смарг тебя сожри! Я только возьму свой меч и уйду.
– Потом возьмешь, - сказал междуморец, - когда мы покинем это место.
– Назови свое имя, - хмуро попросил Хпок, уже стоя в дверном проеме.
– Я должен знать, кто меня обезоружил.
– Тафин Довирдос, - весело ответил междуморец, и трактирщик заметил, как на губах Мастера Адонаша появилась ухмылка. Монах же поднял на музыканта округлившиеся глаза.
Хозяин от души радовался, что легко отделался: ничего не разбито, ни искорежено и кровь не придется отмывать с мебели и с пола, только швабра пострадала.
– Мы же договаривались, чтобы без огня, - произнес боевой Мастер, кивнув в сторону огонька, выпущенного междуморцем в драке. Тот так и висел под потолком.
– А это не огонь, - возразил менестрель, - это для отвлечения внимания. Ну... и плата за обед...
Междуморец с той же молниеносной быстротой, с какой управлялся он с палкой, ссыпал в кожаную сумку пироги из миски со стола, бросил туда же баранью ногу, недоеденную монахом, оправил лепешки, козий сыр, оплетенный бутыль с вином. Трактирщик только и успевал, что моргать, перебегая глазами с его сумки на стол и обратно. Менестрель положил обоим спутникам руки на плечи и их окутал туман, в котором потрескивали суетливые искорки.
Троица исчезла.
– Кто это такой?
– после затянувшегося молчания раздался перепуганный голос одного из купцов.
Трактирщика из окаменелости, вызванной высшей степенью удивления, вывела мысль, что странные пришельцы не заплатили за обед ни одной дрянной монеты!
– Смарг их побери!..
– заорал он, отбрасывая тряпку и спеша к столу, где только что сидели наглые гости. Хрупкая надежда, что те оставили там хотя бы огонек... хотя бы жар - медную монетку... еще теплилась в нем. Но нет! Ни искры, ни пламени!..
"Огонек!" - вдруг вспомнил трактирщик, обернулся и уставился на потолок, где все еще висел сияющий шарик, ярко освещая закопчённые балки и мохнатую от пыли паутину под ними.
Трое купцов уже стояли прямо под этим местом. Их пронырливые умишки успели сообразить, что это может быть такое. Трактирщик боялся поверить.
Он, ругаясь, растолкал, алчно поигрывающих желваками и сверкающих жадными глазами, торгашей, протиснулся между ними, тяжело влез на стол - поди, не юнец уже. Можно было и Борка послать, но... нет! Он достанет это сам!
Трактирщик раздраженно стянул облепившую ему лоб паутину, чихнул от пыли, потянулся, чувствуя, как хрустнули
Теплый, сияющий, как солнце! Перл Огненосца! Точно - он! Такие штуковины стоят дороже, чем чистой воды алмазы! Он расхохотался!
– Я богат!.. Я богат! К смаргу трактир!.. Я богат!.. Я новый князь!.. Храни тебя Мастер Судеб, Тафин Довирдос, кем бы ты ни был!..
Трепетно зажав огонек в ладонях, трактирщик огляделся, думая, как слезть со стола без помощи рук. В конце концов, он спрыгнул, ухнул от боли, прошедшей от пяток выше по костям до самого копчика. Сделал несколько некрепких шагов, пытаясь удержать равновесие, это удалось - он выпрямился, торжествующе осклабился, скривившимся, будто от кислятины, купцам, и, так и не разжимая рук, пошел наверх, крича по дороге Борку:
– Выгоняй всех взашей! И закрывай трактир! Я богат!..
На стоянке
1188 год со дня основания Города Семи Огней. Завалонская долина.
– Тафин Довирдос?
– протянул Адонаш.
– Джай, ты хотя бы запоминаешь имена, которыми называешься? Это уже двенадцатое на моей памяти за последний год.
Мастер Адонаш потянулся, прислонился к дереву, зевнул.
– Не двенадцатое, а тринадцатое, - исправил его Скайси, усердно натиравший зеленой жижей косичку на макушке. Его руки от этой гадости тоже были зелеными, словно у жабы.
Джай задумчиво разгрыз хрящик бараньего ребрышка, мясо уж давно было съедено, но он продолжал обгладывать косточки. После приключений в Бирской корчме есть хотелось так, будто с утра во рту не было ни маковой росинки, несмотря на сытный завтрак и плотный обед перед тем, как началась драка. Хорошо хоть спутники его сыты, и все сметенные со стола остатки достались ему.
– Конечно, запоминаю, чтобы не повториться, - ответил он.
– И зачем это тебе?
– Адонаш заложил руки за голову и прикрыл глаза.
– Не люблю славы. Не хочу, чтобы меня запомнили...
– Тогда тебе нужно было родиться в центральной Тарии, иметь нормальный цвет волос, а то твоя седина и лицо, как у мальчишки, волей-неволей наводит на мысль о наличии Дара...
– Нет у меня никакой седины, - возразил Джай, запивая съеденную лепешку водой из бурдюка.
– И это у Скайси лицо мальчишки, а не у меня.
– Это еще не так бы притягивало взоры, - продолжал, не обращая внимания на его слова, Адонаш, - будь у тебя светлые глаза, а то ты черноглаз, что годжиец... Тот, кто видит тебе впервые, сразу думает об Одаренных. Притом считает, что тебе уж больше ста пятидесяти.
– И что ты хочешь этим сказать?
– А то, что ты обладаешь весьма приметной внешностью, и выдуманные имена тебе не помогут.
– Обычная междуморская внешность.
– Ну да...
– смеялся Адонаш, - Но, насколько мне известно, междуморцы обычно торгуют или, - он кивнул на лютню, - играют, а не дерутся с капитанами, создавая при этом Перлы Огненосца.
– Так что ты посоветуешь? Перекрасить волосы? Одолжи этой твоей зеленой гадости, Скайси!
Скайси не одолжил.