Шрифт:
Апельсин
Из письма к школьной подруге
Дорогая Анна! Сердечное тебе спасибо за поздравление с моим юбилеем. Хоть оно и пришло на месяц позже, все равно приятно – значит, есть на свете кто-то, кому я небезразлична. Говорят, печально праздновать сорокалетие, да мне и не с кем. Твое маленькое письмо, вопросы в нем вернули меня в те времена, когда всякий раз при наших встречах ты удивлялась, что в моей жизни нет никаких значительных событий. Я смущенно пожимала плечами и никогда не решалась рассказать тебе о яркой, удивительной, может быть, и странной полосе моей жизни. Видимо, теперь время пришло… Нет, не буду докучать тебе, а только расскажу о самом
…О, как много он мне дал, и какая я перед ним неоплатная должница! Он был очень умен, но его ум не стеснял меня, не подавлял. Он был легок, непринужден и весел, почти лысый, невысок ростом, от природы наделен большой физической силой, немного надменный, но с другими. Терпеть не мог злых людей. Мы были дружны с ним почти два года. Заметь, я говорю дружны, потому что не могу сказать близки. В свою душу я так и не пустила его. Не смею также сказать, что жила с ним. Я тогда, в свои двадцать лет, испытывала ужас при одной мысли о том, что два человека – мужчина и женщина – могут жить всю жизнь вместе, с утра до вечера и с вечера до утра, делясь едой и питьем, спальней, снами, радостью и горестью… И эта тесная жизнь длится до тех пор, пока оба не потеряют окончательно всю прелесть и оригинальность своей личности, пока в супружеском ложе ежедневной привычкой не погаснут все восторги, не станут регулярной необходимостью или чуть-чуть приятным удовольствием. Возможно, я сумела бы поменять свое мнение, но об этом чуть позже. В любви и в отношениях – так мне сейчас кажется – он был очень избирателен. Много раз я слышала от него о большой и прекрасной любви, которая выдерживает всякие испытания, преодолевает все преграды и соблазны, торжествует над бедностью, болезнями, клеветой и долгой разлукой, о высшей любви, о которой сказано, что она сильнее смерти. И неужели ты не согласна со мною, что дар любви, как и все дары человеческие, представляет собой лестницу с бесконечным числом ступенек, ведущих от земли к вечному небу? Он любил меня, я это чувствовала. «Знаешь, Натали, – говорил он мне, – я чувствую, что до тебя никого не любил. Я ждал любви, хотел ее, искал, но все, что я узнал, – не любовь, а мираж… Может быть, невольная ложь самому себе. Теперь же я уверен, что нашел ее, и вместе с тобой ту любовь, о которой мечтал всю жизнь».
Помнишь наш подмосковный городок: узкие улочки, где барачные дома стояли вперемежку с частными. Ты вышла замуж, уехала в уральскую столицу, а я осталась здесь с больной мамой в коммунальной комнатушке. После техникума устроилась лаборанткой на большой московский завод. Обычно я ездила на работу и обратно на электричке. Путь в один конец занимал полчаса. Дорога не утомляла меня, а напротив, успокаивала. Мне было о чем подумать. Советский Союз распался, все рушилось, закрывались заводы, фабрики, люди оставались без работы. Но, слава Богу, меня это не коснулось. И я, красивая, романтичная, как и все юные девушки, гадала и мечтала о том, как же сложится моя жизнь, пыталась угадать, когда и где явится мой принц на белом коне.
Все началось в понедельник утром, ранней весной, когда я по привычке спешила на работу. Вбегаю в вагон, занимаю место у прохода, раскрываю книгу, не обращая внимания на окружающих. Мимо меня взад-вперед ходили люди. Несколько работяг громко рассказывали друг другу анекдоты, смеялись, пока рядом плакал ребенок. Вдруг я увидела острые мыски дорогих ботинок. Они быстро пробираются ко мне. В волнении я не отрываю глаза от книги. Подойдя совсем близко, этот кто-то кладет мне в раскрытую книгу апельсин и уходит. Я увидела только сильную мужскую руку. Я чувствовала, как у меня от стыда заливаются краской щеки. Немного погодя подняла голову: вокруг каждый был занят своим делом. Апельсин съели с девчатами на работе. Следующие три дня все повторялось в точности: вагон, книга, апельсин. Я поняла, что у меня появился тайный поклонник. Каждый раз, когда он приближался ко мне, то ли от испуга, то ли от того, что все происходило так быстро и внезапно, я не могла увидеть его в вагонной толкучке. Кто он? Собравшись с духом, подняла голову, внимательно посмотрела вокруг. Конечно, я искала молодое и приятное лицо, но нигде такого не замечала. Я начала жить этим. Садилась в вагоне всегда у прохода; раскрывая книгу, я не пыталась даже читать ее – ждала мига, когда таинственный поклонник положит в раскрытую книгу апельсин. Где-то в середине апреля в мою раскрытую книгу упал конверт, я торопливо вскрыла его, в нем была театральная программа. На ней от руки красивым мелким почерком написано: «Отметьте спектакль, на который Вы хотели бы пойти, а потом бросьте по дороге обратно в свой открытый почтовый ящик». Я невольно ощупала конверт, не
Вскоре я получила по почте билет на этот спектакль. Должна тебе признаться, я очень волновалась. Все было так загадочно и романтично. У меня было ощущение, что я сама играю в пьесе. Стою у входа в театр, жду не знаю кого. Я улыбалась всем мужчинам. Они, в ответ улыбаясь, проходили мимо меня либо отходили в сторону, ожидая своих. После второго звонка я всерьез начала нервничать, ругая себя за доверчивость. Даже в глазах появились слезы. Но как бы то ни было, я подумала, что билет у меня есть и глупо пропускать спектакль.
Зал полон, но место рядом со мной пустовало. Уже когда погасили свет, я краем глаза увидела, как ко мне пробивается мужчина, рассмотреть лицо которого я не смогла в темноте; он сел рядом, а когда положил руку на подлокотник, я узнала эту руку. Мы оба молчали. После первого акта, когда в зале зажегся свет, он выпрямился, застенчиво улыбнулся, подал мне свою крепкую, хорошо мне знакомую руку и пригласил прогуляться в фойе. Мы познакомились.
Его звали Феликс. По профессии стоматолог. Оказалось, он живет на нашей улице в частном доме. Дом с маленьким палисадником, где весной цвели сирень и жасмин, – это был его дом. Так вот, в антракте он пригласил меня в буфет, мы выпили по бокалу шампанского, я не отказалась от пирожного, но меня уже не занимали ни спектакль, ни угощение, я ждала, когда он заговорит. А он смущенно улыбался и молчал. Только после спектакля, когда мы шли по ночной весенней Москве, он глубоко вздохнул и начал свой рассказ.
Впервые Феликс увидел меня близко, когда я с портфелями бежала в техникум на выпускные экзамены, а он чинил калитку. Его поразила прелесть моего юного лица, на котором играла загадочная для него улыбка. И он часто стал ожидать меня – сначала просто для того, чтобы полюбоваться юностью, но со временем ясно понял, что именно я и есть его судьба, его счастье. Сказать, что я тогда была расстроена, – это ничего не сказать. Я будто получила сразу несколько извещений о смерти родных людей. Он был старше меня лет на двадцать. Его возраст, да и внешность… Как все это совместить с моими радужными мечтами?!
Но я уже призналась тебе, что он был очень умен и тактичен. Он понимал все и не торопил события. В начале нашего знакомства общение с ним рыбьей костью застревало у меня в горле, но очень быстро первичная неприязнь ушла, а потом и осторожная недоверчивость тоже, и я увидела в нем приятного и достойного человека.
У него была широкая русская натура, он был человеком со вкусом, очень щедрым, но за последнее винить его нельзя; я была бедна, а он богат. Обычно он ждал меня в своей машине на тихой улице недалеко от проходной завода. На моем сиденье всегда лежал букетик ландышей или ветка сирени. Мы ехали в театр, на концерт, в Дом кино или ужинать в дорогой ресторан. И хотя у нас не было долгих откровенных разговоров, мне было с ним интересно. Все это время я видела в его глазах страсть.
Вскоре он отважился сделать мне подарок – изысканные французские духи ко дню моего рождения. Я не смела отказаться, а он был счастлив. Нет, Феликс не обижал меня подарками, всегда находил повод: Новый год, День Святого Валентина, Восьмое марта. Дарил что-то из украшений или красивую блузку, косынку. Мы ездили за границу. По моей просьбе спали в отдельных номерах. Париж, Рим, Стамбул. С ним я увидела Эйфелеву башню, знаменитые итальянские галереи, прекрасный Босфор.
Он никогда меня не принуждал ни к чему. Он обладал безграничным терпением. Если я чего-то не хотела или не была готова, говорил, что ничего, он подождет, очень осторожно приближая меня к себе. Поцелуи, объятия, но ничего больше. Ведь до него ни один мужчина не коснулся моих губ.
Ты, конечно, спросишь, а как же моя мама? Мне повезло с ней, она всегда понимала меня. Когда я второй раз пришла домой с цветами, мама тихо подозвала меня к себе, усадила рядом и попросила признаться, что со мной происходит. У меня никогда не было секретов от нее, и я ей честно рассказала историю от апельсина до этого букета. Оказалось, она хорошо знает Феликса: они учились в одной школе, только мама была на несколько лет старше. Мальчик рос в семье потомственных врачей. Его родители познакомились на фронте, в медсанбате. Это была очень хорошая, счастливая семья, наверно, потому и сыночка назвали Феликсом, что значит «счастливый». И надо же такому случиться – отдыхали в Сочи, летели домой, самолет попал в грозу. Вот и остался Феликс круглым сиротой на попечении у бабушки с дедушкой. Потом мама долго молчала, наконец сказала: «Дочка, поступай так, как подсказывает тебе сердце».