Ветер моих фантазий
Шрифт:
Они добежали почти одновременно, скользнули на дорогу. Парень в толстовке со стразами, прячущий лицо под капюшоном, быстро огляделся, нет ли машин — я успела заметить глаза с однослойным веком и концы черных волос — и только тогда побежал на дорогу. А тот, второй, кинулся, не оглядываясь даже, будто ничего не боялся. Или позабыл обо всем.
У зонта они оказались вместе, оба протянули к ручке руки. Оба, заметив чью-то чужую руку, растерянно подняли взгляд на ее обладателя. Увидели лица друг друга. И застыли. Пальцы у русского дернулись. Он убрал руку и отступил на шаг. И, пользуясь его замешательством, азиат поднял
И я запоздало узнала в нем нашего Виталия. Только не поняла, что это у него вид такой. Вот, он отступил. На тротуар. К столбу. И в фонарный столб вцепился, нашарив, его не глядя, словно ослепнув вдруг. Словно призрака вдруг увидел.
А второй парень подошел к Лере, зонт ей протянул. Я сейчас не видела его лица. Только черную толстовку, на которой стразами была выложена фигура в балахоне с мечом и хищная оскалившаяся морда чудовища за нею — то ли приятель стремный, то чудище сожрать балахонистого хотела. Джинсы узкие на худой фигуре, черные, да белые кроссовки.
А еще я видела растерянное лицо Леры. Она как-то очень пристально в него всматривалась.
Парень молча зонт ей протянул. Она что-то сказала, тихое, смущенно. Он вверх руку поднял, левую, взмахнув ею. И ушел уже по этой стороне, удаляясь от подруги и от меня. А тот, заробевший, вздрогнув, вгляделся в лицо рыжеволосой девушки. И, задрожав, еще на шаг отступил, от столба. И, прежде чем она голову повернула, сжимая едва не потерянный, но вернувшийся зонт, повернулся к ней спиной и сбежал.
Или то не наш Лий был? Наш-то общий друг от Леры ни разу так не шарахался. А этот какой-то странный парень. Да не, с чего я вообще решила, будто там был наш Виталий? Я же далеко от них была, да и он сдрапал быстро. Могла перепутать лицо. Тем более, Лий — его так наша любительница дорам с чего-то прозвала, а он и не воспротивился — лицом самый обычный. Таких парней во всей России пруд пруди. Могла и спутать. Точно, спутала.
Но вот Лера. Она стоит, судорожно сжимая зонт, да так долго смотрит вслед уходящему азиату. Вот, тот уже смазался в одно темное пятно на горизонте, на фоне серого неба и дождя, а девушка все стоит и смотрит на его спину.
А потом вдруг и вовсе сложила зонт, мрачно защелкнув, надавливая руками, торопливо ремешком на липучке обернула, скрепив. И вслед тому азиату кинулась. Он уже далеко ушел. Мне уже и не видно ей. А она видела. Или же сама не видела, но просто догнать хотела.
Тьфу, странные они все какие-то сегодня, что Лера, что Лий. Если это наш друг. Хотя я уже сомневаюсь.
Со вздохом сгребла продукты в мешок. К счастью, целый, а то запасного у меня не было. И батон сгребла. Подсушу — и птицам отдадим.
И грустно вслед посмотрела яркому пятну, растворяющемуся на горизонте. Обрывок чьей-то истории, возможно, она станет красивой. Хотя, может, Лерка достанет того несчастного. Если вообще добежит до него. Но сцена яркая, как в дораме. Впрочем, не в моей. Тоскливо.
Поднялась, потерла спину рукой свободной. А ничего. У меня своя дорама, книжная. И я там с моими героями могу сделать все, что хочу.
Задумчиво домой побрела.
Хотя… не всегда. Не со всеми историями. В некоторых я могу верховодить как демиург, вертеть сюжетом
***
Высокий черноволосый мужчина словно зверь пойманный в капкан метался по просторному помещению с гладкими зеркальными темными стенами. В глазах слезы, взгляд безумный, лоб и одежда из блестящего материала вспотели. Странное ощущение, будто промокло и увлажнилось одеяние из листа темно-серебристого металла, да еще и изгибающегося вокруг высокой статной мускулистой фигуры, следующее за каждым ее движением. Женщина, внешне молодая, с короткой стрижкой, сидела спокойно, но ссутулившись, пропустив руки между коленей в узких штанах.
— Ну, почему? Почему? — повторял мужчина в отчаянии, — Всего 0,0000007 % вероятности! Почему это случилось с моим братом и его женой?!
— Ошибки случаются, — глухо и хрипло отозвалась женщина, глаза ее тоже были влажные, но потеков слез на безупречном смуглом лице не было, — Рано или поздно они случаются. У нас или не у нас.
— Но наша техника! Наша наука! Весь этот гребанный прогресс…
Мужчина метнулся в дальний угол, туда, где в небольшом огороженном помещении за прозрачными стенами на каменной плите, чуть приподнятой с одного краю, неподвижно лежал ребенок. Черные волосы, чуть отливающие синевой в приглушенном свете лампы. Глаза серые неподвижные. Он вроде и смотрит куда-то перед собой, но будто не видит ничего. Не слышит их голоса, не видит, как мечется кто-то за перегородкой, как мечутся тени от него и блики на его одежде. Хотя туда проникают звуки. Он и слышит их, и не слышит. Жуткое чувство, когда сколько ни кричи, сколько ни умоляй — ни докричаться.
И, когда мужчина замер, приложившись ладонями к прозрачной чуть серой перегородке, напротив него, в лицо ему заглядывая, пытаясь нащупать его взгляд, мальчик никак не среагировал.
— Нет! — несчастный, оттолкнувшись от преграды, намного, впрочем, менее страшной, чем та, что возникла между его племянником и жизнью, снова пошел бродить нервно туда-сюда по помещению.
Женщина опустила голову, не в силах смотреть на его боль, еще больше сгорбилась.
— Жаль мы тогда его не родили, — вдруг сказала она. Голос ее дрожал и губы, пальцы тоже начали подрагивать, — Так бы сейчас они ровесниками были. И наш сын отвлек бы его.
Ее супруг вдруг резко остановился, взглядом вцепился в ее лицо, в ее сцепленные руки, переплетенные пальцы. Женщина, не услышав шума от его движений и даже прерывистого шумного дыхания, голову подняла, взглянула на него отчаянно. Испугалась, что и он сейчас притихнет так же, как и этот несчастный ребенок.
— Но ведь экспедиция была тяжелая! — выдохнула она — и по щекам ее наконец-то потекли слезы, — Еще и этот плен. Но если бы!.. Если бы… — и скрючилась еще больше, пряча лицо в ладонях, — Он бы мог быть живым. Я иногда очень жалею об этом.