Ветер моих фантазий
Шрифт:
Нам в лица плеснул прохладой ветер. С привкусом запаха каких-то цветов. С наслаждением втянула его, подставляя лицо солнечным лучам. Здесь, на улице, казалось, что ничего особого не было. Будто не было того падения, смазавшегося из памяти. И того кошмара, который мне привиделся.
— А про стакан не сказал, — пробормотал русский, когда мы немного отошли.
— Это хорошо, нээ? — уточнил азиат.
— Стой, так ты говоришь по-русски? — поморщился парень славянской наружности.
— Немного, — улыбка, обнажающая зубы. Резцы у него были немного кривые.
— Тьфу,
— А ты не спросил, нэ?.. — азиат хитро прищурился.
— А это…
Они сразу заинтересованно посмотрели на меня.
— А вы… кто?
Парни озадаченно переглянулись.
— Мда, сложный случай, — вздохнул русский.
— Ой, смотри! — азиат испуганно указал куда-то рукой, — Ооой!!!
На скамейке шагах в ста… Точнее, у скамейки… Короче, там рыжеволосая девица отчаянно молотила сумочкой молодого азиата. Точнее, она очень старалась попасть ему по лицу, а тот удачно уворачивался. Пока удачно.
— Лерк! Уймись! — завопил мой русский знакомый.
Та растерянно обернулась. Парень, на которого она нападала, поспешно отступил от нее на несколько шагов.
— Ой! — девушка счастливо улыбнулась, — Сашк! Ты живой! — и кинулась к нам.
— И не возвращайся, злой русский девушка! — проворчал неприбитый и замученный ею.
— Че? — она притормозила и мрачно посмотрела на него, кажется, раздумывая, добить-таки его совсем или все-таки подойти ко мне.
— Опять ссорятся, — вздохнул мой нерусский спутник.
— Кажется, это нелюбовь с первого взгляда! — вздохнул русский.
— Я взял его рисунок. Скажи ей.
От упоминания какого-то рисунка лицо русского побелело.
То неприятное чувство, когда ты понимаешь, что вокруг что-то явно происходит, много всего, интересное, но ты ничего не понимаешь.
— Страшный рисунок? — улыбнулся азиат.
— Буэээ… — кажется, лицо у его собеседника было сильно недоуменным, поэтому последовало уточнение, — Мрачноват…
— Кажется, я его знаю. Этот стиль, — азиат сдунул прядь волос, вылезших ему на лицо.
— Он… известный художник? — растерянно уточнил русский и как-то очень живо уточнил, — Акира, ты знаешь о нем что-нибудь?
— Не знаю. Но в Китае о нем иногда говорят. Его псевдоним… — Акира задумчиво взъерошил волосы свободной рукой, потом заправил пряди за ухо — блеснуло кольцо на его пальце — дракон, лежащий на двух шипах, — Его псевдоним… Как переводится?.. Анооо… Этоооо… Вакатта! — глаза его радостно сверкнули, — «Бездушный». Вроде того. Его стиль… Черный и белый цвет. Мрачные картины. Я запомнил его стиль.
— Так он художник?!
Они повернулись ко мне.
— Да. Ки Ра — художник, — уточнил азиат.
— Э… Ки Ра?..
— Да. Имя того парня Ки Ра.
— А ты… вы…
— Можно «ты», — он улыбнулся.
— Ты… Акира?..
— Да. Я — Акира, — улыбка стала шире.
— Похожи… ваши имена…
— Давай присядем, — предложил русский, — Отдохнем. Тебя, кажется, сильно зацепило. Я, кстати, Виталик. На случай,
— Акира… Ки Ра… — задумчиво протянула я. Посмотрела на лицо державшего меня. На того, что напряженно отступал под взглядом той странной рыжеволосой.
И лица у них похожи. Странное совпадение.
Глава 6.2
Мы сидели на скамейке. Я, Виталий, Акира и Лера. Ки Ра пристроился за скамейкой, с противоположной от Леры стороны. Ему уже уточнили, что его рисунок взял Акира, но он не спешил мириться с Лерой. Почему-то у них началась неприязнь сразу и, возможно, грозила затянуться надолго.
Солнце светило мне в лицо. Зажмурилась, подставив лицо солнечным лучам. Кусок щеки холодила тень от ветки дерева. И почему-то с этими парнями и девушкой было как-то уютно и спокойно. Казалось, можно было даже спокойно заснуть.
Виталий и Акира тихо пытали Ки Ра. Не он ли известен в китайском интернете под псевдонимом «Бездушный»?.. Тот злился и отвечал, что не он. Потом русский стал допытываться о том рисунке, что они сегодня видели.
— Может, не надо? — мягко сказала Лера.
Они какое-то время молчали.
Я сидела, запрокинув голову на спинку скамейки. Жесткую. Неудобную. Потом моя голова куда-то сползла. Теплое. Странно пахнущее. Хотя и твердое. Кажется, чье-то плечо. Но сидеть так было уютнее, чем головой на скамейке, да и глаза открывать было лень. Я сильно устала…
Тихое мерное шуршанье… Возмущенный писк… приближающаяся зеркальная стена… отразившаяся в ней птица… огромная птица, странной формы из серебристого металла… Удар… боль… много боли… колющая боль в боку… падение… что-то теплое и горячее растекается возле меня…
— Нэ! Нэ! Синайдэкудасай!
Я очнулась напротив зеркальной стены. Растерянно огляделась. Проследила взглядом туда, куда пялились все — и служащие, и сидящие за столиками.
Лужа крови. Молодой парень отчаянно обнимает девушку с изрезанной на боку рубашкой. Белой. Медленно промокающей от ее крови. Кровь стекает сквозь его пальцы тонкие, длинные. Его черные волосы упали ему на лицо, смешались с ее светлыми волосами непонятного оттенка: вроде светло-коричневые, но в свете ламп слегка отливают золотом. Тусклый неясный цвет. Я смотрела, как легли друг на друга и смешались их волосы — ее тонкие и светлые, и его черные и жесткие — как они переплелись друг с другом. Я почему-то завидовала им…
Но эта зеркальная стена… лужа крови на чем-то очень светлом…
Паденье… долгое… совсем не похожее на полет…
Падение… вниз…
Все смазалось… все…
Теплые куски коснулись моего лица…
Все пропало…
— Нэ! Нэ!
Зашумели где-то сбоку, у двери, ведущей куда-то из этого помещения. Девушка и два парня втащили мужчину и женщину в какой-то уродливой тускло-синей одежде. Юноша, державший раненную, поднял голову, отчаянно взглянул на них.