Ветер над островами
Шрифт:
— Федька! — рявкнул Глеб рыжему матросу. — А ну проверь наших.
Тот лишь кивнул и понесся к носу, шлепая по палубе босыми ногами.
— А, черт вас возьми… — выругался я. — Иван, тугая трубка, патрон!
Иван схватил ящик со снарядами, подтащил ближе, затем они с Глебом закинули еще один снаряд в казенник и тут же спрятались, потому что в фальшборт и щит опять яростно заколотили пули. Одна такая отрикошетила от доски в ствол пушки, после чего свалилась мне под ноги изуродованным кусочком свинца.
Так, страшно, но деваться некуда. Теперь выстрел прямой, главное — в качку момент поймать, авось быстро справлюсь,
Вновь бабахнуло с носа у преследователей, рвануло щепками наш фальшборт, выбило брус, затянуло вонючим тротиловым дымом, но нас не задело — осколки все наружу пошли. Зато через секунду меня напугало вновь, и опять до дрожи в руках — зазвенело так, что уши заложило, по всему орудию прошла дрожь, а в щите появилось довольно аккуратное круглое отверстие с выгнутыми краями, как раз сантиметра два в диаметре. Из крепостного именно меня выцеливали.
А я попал куда-то в мачту, где снаряд и разорвался. Не знаю, повредил он кого или нет, но я в рубку целился. Не повезло: все качка, стой мы на месте — так из пушки и с треноги можно свечки тушить, не то что в рубку попадать.
И тут случилось нечто неожиданное — наша «Чайка» вдруг начала резко поворачивать вправо, уходя от оптимального направления ветра, который пока дул нам прямо в корму.
— Ты что делаешь? — заорал Иван на шкипера, увлеченно крутившего штурвал.
— А ты сам на их рубку посмотри! — крикнул Игнатий в ответ с явным ликованием в голосе. — А потом бегом стерлинг греть!
Посмотреть Иван не успел — я отобрал у него бинокль и, укрывшись за щитом, глянул на преследующее нас судно. У штурвала никого не было. И кажется, не было даже штурвальной тумбы на месте или только самого колеса. Вот оно что… А командование их ведь тоже в рубке было…
— Всем укрыться! — крикнул я. — Даже не отстреливайтесь!
Ну если наш шкипер прав…
Игнатий оказался прав. «Чайка» шла новым курсом, а яхта преследователей на всех парусах шла прежним. Может быть, рулевое было разбито и заклинило. Может, как-то еще повреждено. Думаю, что заодно тамошнему командованию досталось, и это было причиной потери интереса к нам, но в общем — результат налицо — их несло в сторону, и им стало почти что не до нас. В нас еще недолго постреляли, добившись двух неопасных, в сущности, попаданий из пушки и нескольких из крепостных ружей, получив в ответ одно в борт, после чего бой прекратился. А вскоре у нас запыхтел в своей яме стирлинг, и за кормой вскипела полоса бурлящей воды от винта.
Нас больше никто не преследовал, и остаток дня посвятили устранению повреждений. Глеб, который был не только боцманом, но еще и судовым плотником, призвав к себе в помощь вездесущего рыжего Федьку, заделывал пробоины — сначала в транце, затем в рубке. Экипаж менял и перетягивал перебитые ванты, Вера занималась ранеными. Раненых было двое — матросу Василию три осколка угодили в спину, причинив ранения, как принято говорить, «средней тяжести», поэтому он лежал пластом, обмотанный бинтами, а еще одному матросу, Спасу, осколок угодил в икру, но ничего всерьез не повредил. Вера извлекла его за пять минут, и теперь Спас лишь слегка прихрамывал, работая наравне с остальными.
А
Несмотря на ранения и повреждения, настроение у всех было радостным, даже праздничным, если сказать точнее. Возможность ускользнуть пусть и быстрой, но все же шхуне с малым экипажем от скоростной пиратской яхты с многочисленной и готовой к драке командой — дело великой удачи. Я наши способности к обороне оценивал трезво: еще чуть-чуть — и противник сбил бы нашу пушечку с кормы, никакой щит не выдержал бы прямого попадания даже такого маленького снаряда или пули из «крепостника», если правильно ею попасть, а затем прижал бы экипаж огнем, после чего лихо взял бы нашу «Закатную чайку» на абордаж. Шансов отбиться у нас не было. Не уверен, что помогли бы гранатометы: у противника таких тоже хватало.
Но все же нынешняя версия допотопного «противоминного» Гочкиса, пусть и чуть увеличенного калибра, нас спасла. Снаряд весом в килограмм — это как по две «лимонки» разом швырять в противника, да еще с такой скоростью, что можно пробивать борта и сбивать снасти, так что недооценивать его не следует. Удивило, как ни странно, немного то, что снаряжены боеприпасы тротилом. Почему-то от окружающего мира ждешь пироксилина в зарядах, а то и вовсе дымаря — все же паруса кругом и «винчестеры», хотя ничего сложного в тротиле нет — добудь толуол да обработай смесью кислот.
Пушка хранилась в ходовой рубке, в длинном деревянном сундуке, обшитом жестью, а во втором таком лежал боезапас, не такой уж большой, кстати. Я всего сто снарядов насчитал всех видов — и осколочных, и пристрелочных, и картечных трубок. Да, не крейсер это, не крейсер. Впрочем, пираты, что за нами гнались, вооружены были или точно такой же пушкой, или аналогичной. Все их преимущество было в скорости, маневре и численности, но никак не в артиллерии. С другой стороны, им нас захватить хотелось, а не топить. А вообще немного странно: от них следовало хотя бы пары пушек ожидать. Или я чего-то не знаю?
— Ну что, освоил нашу главную силу? — спросил подошедший моторист.
— Освоил, — кивнул я, защелкивая замки на пушечном ящике. — Ничего сложного нет. А часто приходится так вот отбиваться?
— Нет, ты что, — засмеялся он. — На моей памяти третий раз, а я в море уже лет двадцать, считай. В первый раз не повезло…
— В смысле? — переспросил я.
— Кофе будешь?
— Буду.
— Держи. — Он протянул мне кружку, в которой плескался горячий, густой как деготь черный напиток. Я и внимания не обратил, что он уже с двумя порциями ко мне пришел.