Ветер надежд
Шрифт:
Поскольку мы являлись секретным подразделением, даже в столь критических обстоятельствах, мы не имели права раскрывать себя без соответствующих инструкций, поэтому Семенов дал команду ответить коротко:
— Мы друзья, кончается питание, выходим из эфира.
Поисковая система продолжила свою работу, пытаясь найти источники сигналов. Вскоре загорелась сигнальная лампа, и через несколько минут Вердигин и Хайгенсон, показались в дверях лифта. Мы были рады, что они снова с нами. Нас было всего тринадцать человек и отсутствие каждого, казалось нам невосполнимой потерей. Мы обступили их, задав всего лишь один вопрос:
— Как там наверху?
— Хорошо. Птички поют, солнышко
— Ничего, точнее поймали один сигнал, скорее всего это радиолюбитель. Он подтвердил, что рядом с ним район подвергся удару, так что, к сожалению, это вовсе не учебная тревога.
— Плохо, — сказал Вердигин, — на поверхности никаких признаков нападения, ни в воздухе, ни на прилегающей местности. Поэтому надо, во что бы то ни стало поймать станцию и получить хоть какую-то достоверную информацию.
Прошло около пятнадцати минут прощупывания эфира, и мы вновь поймали сигнал, на этот раз, это был закодированный позывной. Ксения сразу определила, что это работает спецоборудование, и пустила его в дешифратор. Через несколько секунд доступ на прием был получен и, послав свой кодовый позывной, мы смогли получать информацию:
— Сообщаю текущие данные. Уничтожено установок с ядерными боезарядами на борту АПК — 64, надводные корабли с ракетами, в том числе крылатыми — 126… — далее перечислялись аэродромы, шахтные и мобильные установки баллистических и тактических ракет с ядерным вооружением, атомные электростанции, реакторы и другие объекты, так или иначе связанные с ядерной энергетикой.
Мы молча вслушивались в эти данные и, хотя вся передаваемая информация записывалась, мы боялись пропустить что-то важное, о чем сообщал нам источник сигнала.
Перечислив потери с нашей стороны, он неожиданно начал выдавать совершенно новую информацию.
— Поступают данные о наличии военных действий в околоземном пространстве, которые начались в два часа сорок семь минут по московскому времени сегодня, сразу после прекращения нанесения ударов по наземным объектам. По сигналам, поступающим из космоса, имеют место сильные возмущения, которые свойственны взрывам ядерного оружия в стратосфере Земли, Причины данных явлений выясняются. Шифр приема, код доступа подтвержден, разрешение на отклик, сигнал 2-09f-1-6, подтвердите прием информации.
Аппаратура приема автоматически послала ответный сигнал, подтверждающий получение информации.
— Неужели нам пришли на помощь? — с надеждой в голосе, спросила Антонина, обращаясь ко всем сразу.
— Не исключаю такой возможности, — ответил Семенов, — Хайгенсон, продолжайте прощупывать эфир, а нам надо подумать, как связаться с живыми людьми и узнать обстановку, хотя бы на месте.
— А может нам сделать более детальную вылазку? — предложил Вердигин.
— Возможно так и поступим, — заявил Семенов, — у меня предложение. Надо составить три команды по три человека. Передатчики у нас есть. Четыре человека останутся на базе. В случае получения, каких либо сообщений или инструкций, действуем по обстановке.
Мы так и сделали. Разбились на три группы. Нас с Викой вначале хотели оставить на базе, но поскольку, как специалисты, мы не очень подходили для этой роли, нас всё же решили включить в группу и потому отрядили к Уотсу, тем более что он не совсем хорошо разговаривал по-русски. На базе оставались Вердигин, системщик и спец по электроники Аркадий Утюхин, старший программист Ксения Мельникова и специалист по связи Урдо Хайгенсон. В две другие группы вошли: Семенов, аналитик отдела Мелония и астрофизик Замир Бекетов. Программист Виктор Мальцев, в качестве
Собрав все, что необходимо в дорогу, включая теплые вещи для ночлега, еду и получив оружие, мы построились. Семенов и Уотс проверили наше снаряжение, после чего, майор неожиданно сказал:
— Я не хочу думать о худшем, но в жизни, а тем более в такое время, в котором мы оказались, может всякое случиться и возможно нам не суждено будет вновь увидеться, поэтому, хочу сказать. Я рад, что встретил всех вас. Мы мало поработали, но нас сплотило горе, общее горе. Возможно, близкие нам люди погибли, или наоборот считают погибшими нас, но пока мы живы, мы будем верны долгу, присяге и братству, которого не было с тех пор, как кончилась вторая мировая война. Я желаю вам и себе только одного, остаться в живых. И как говорит мой друг и товарищ майор Уотс да поможет нам Бог и удача.
Оба майора пожали друг другу руки и отдали честь, после чего попрощались со всеми. Через пять минут мы были на поверхности. Моросил мелкий летний дождь и, накинув капюшоны, мы еще раз попрощались друг с другом и разошлись в разных направлениях.
Мы с майором Уотсом направились в сторону Москвы.
Майору было чуть более тридцати. Он был кадровый разведчик, работал в отделе по дешифровке секретной информации и был отличным лингвистом, знал несколько языков, в том числе китайский, японский, хинди, понимал ряд диалектов Юго-восточного региона. Русский для него был в новинку, но он достаточно быстро осваивал его и мог бегло, хотя и с ошибками, читать, хотя с трудом понимал разговорную речь. В целом он отличался молчаливостью и почти никогда не вступал в дискуссии, которые порой возникали в последние дни. Для меня он был примером, коим должен быть настоящий разведчик, образованным и в тоже время крайне осмотрительным и немногословным человеком. Именно таким и был майор.
Мы прошли поле, поросшее высокой травой, и вошли в лес. У майора была карта, он достал планшет и, прикинув по компасу, наметил ориентир, по которому нам двигаться. Лес был наполнен птичьими голосами, и было полное ощущение того, что никакой войны нет, никто не атаковал Землю, всё это было выдумкой и не более того. Мы шли по тропе, постоянно останавливаясь, чтобы сориентироваться на местности. Часа через полтора мы вышли к просеке, за которой шли садовые участки. Подойдя к ним поближе, мы пошли вдоль домов. Стандартные участки по шесть соток были застроены разнокалиберными домами. Встречались маленькие домики, наспех построенные из подручного материала, но были и солидные двух этажные, обитые вагонкой или сайдингом. Огромное количество цветов, плодовых деревьев, усыпанных яблоками, сливой и черной рябиной, облепихой удивили майора. Это было видно по выражению его лица. Особенно его поразило наличие большого количества теплиц, которые были почти на каждом участке. Не выдержав, молчавший всю дорогу майор, спросил:
— Как странно видеть такие постройки. Судя по всему, это не фермерское хозяйство, а частные владения, но почему столь маленькая площадь у каждого и столь плотная посадка плодовыми насаждениями!? — он сказал это так, что я не понял, был ли это вопрос или просто утверждение по поводу увиденного, поэтому всё же ответил:
— В нашей стране, это обычное явление. Люди стремятся иметь за городом небольшой клочок земли и хотят использовать его исключительно не для отдыха, а для выращивания на нем овощей и фруктов. На мой взгляд, это наследие эпохи социализма, когда все было в дефиците, отсюда желание быть, хоть в чем-то независимым от государства, хотя бы в части овощей и фруктов.