Ветер надежд
Шрифт:
— А чего тут странного. Где ваши рубли увидишь, только в России, ну еще может на Украине, да Белоруссии, а доллар, он и в Африке доллар. Вы что за границей никогда не были? Куда не приедешь, везде доллары берут, и никто не спрашивает, почему и зачем. Все правильно, к тому идем. Один мир, одна валюта, правильно я говорю?
— Отчасти, — ответил я.
— Почему отчасти?
— Это я так к слову, а в целом я с вами согласен, — сказал я, решив не вступать с водителем в полемику.
— У остановки притормозите, — сказал я, показывая на остановку возле Викиного
С некоторым трепетом мы поднялись к себе на этаж и, отдышавшись, поскольку лифт не работал, открыли дверь и вошли в квартиру. Все было на месте, мы были дома и нас одновременно охватило чувство радости, что мы живы, что мы дома, и в тоже время все пережитое за последние дни, грузом навалилось на нас и, смешавшись в некую непонятную массу, заставило сесть на диван и, обняться. Вика дала волю слезам. Я сидел рядом и, нежно гладил её, старался успокоить, хотя чувствовал, что у самого глаза увлажнились от слез.
Прошел час, прежде чем Вика пришла в себя и, переодевшись, занялась хозяйством. Я решил сходить в гараж и посмотреть, цела ли машина, хотя если честно, она меня не очень интересовала, и я вряд ли сильно переживал, если бы её угнали.
Придя в гараж, я заметил несколько человек, которые о чем-то беседовали между собой. Я практически никого не знал, поэтому прошел мимо, лишь поздоровавшись с ними. Открыв гараж, я был приятно удивлен. Мой Мерседес стоял на месте. Впрочем, его не так-то легко было угнать, поскольку в машине было установлено две сигнализации, механическая система защиты коробки скоростей и, кроме всего прочего, самодельное противоугонное устройство, которое размыкало сеть зажигания, и было спрятано так, что надо было долго и упорно копаться, чтобы найти и понять, почему она не заводится. Как говорил Костя, ставивший эту систему:
— Покажите мне угонщика, который бы не обматерил меня, пытаясь понять смысл моего противоугонного устройства.
Я провел ладонью по скругленным крыльям, любуясь машиной. Потом подошел к полкам, которые занимали всю заднюю стену гаража и, открыв занавеску, поискал глазами нужную мне банку. Среди трех десятков всевозможных емкостей, которые хранил владелец гаража, я достал одну малоприметную, в которой лежали спрятанные деньги. Открыв крышку и осторожно достав стакан, в котором лежала тряпка с солидолом, я вынул пачку денег. Там было сто двадцать тысяч долларов. Держать дальше в чужом гараже такую большую сумму денег я не рискнул и потому взял с собой. Вернувшись, я увидел, что Вика уже закончила уборку и обрадовал её тем, что машина цела и деньги тоже.
— Я даже не знала, что у тебя там деньги были.
— Заначка, как видишь, пригодилась. Как ты думаешь, к банковским ячейкам есть доступ?
— Не знаю, если честно, мне всё равно. В конце концов, у нас денег и так достаточно. Можно сходить, забрать кейс.
— Я все же съездил бы узнать.
— Как хочешь.
— Тогда я поеду, а заодно куплю продукты.
— Хорошо, только постарайся не долго, чтобы я не волновалась, а то ведь теперь даже по телефону не позвонить.
— Да, я как-то не подумал об
Я поцеловал её и, возвратившись в гараж, вывел машину и отправился в ближайшее отделение банка, где была арендована ячейка.
На входе висела табличка «временно не работаем». Это меня немного успокоило, хотя понятие временно может подразумевать что угодно и сколь угодно долго. Я отправился в следующее отделение. Это был Сбербанк. Очереди не было, и я на удивление быстро получил доступ к ячейке. Забрав камни, которые там хранились, сел в машину и решил больше никуда не ездить. В конце концов, Вика права, тех денег, что у нас были, было более чем предостаточно.
Увидев магазин, торговавший продуктами, я в начале не понял, почему отсутствует очередь, однако, войдя в него, тут же разобрался в чем причина. Цены в нем были астрономические. К примеру, батон хлеба стоил десять долларов, пачка масла двадцать пять, а мясо целых сто пятьдесят. Я криво усмехнулся и понял, что хозяева решили очень просто, все цены, которые были в рублях, просто перевести в доллары, подняв её в десятки раз.
— Покупают? — вежливо спросил я у менеджера, который стоял в окружении двух охранников.
— А почему нет, кушать всегда хочется.
— Это верно, — подумал я, и решил, что деньги действительно ничто, особенно в такое время и, взяв корзинку, положил под слегка изумленным взглядом продавца, батон хлеба, селедку, пачку масла, макароны, и несколько банок консервов. В довершении кинул в корзину бутылку водки и две банки растворимого кофе.
— С вас тысяча сто двадцать два доллара, — сказала она, подсчитав все покупки на калькуляторе, так как касса не работала.
Я вынул из кармана пачку сто долларовых купюр и, отсчитав деньги, расплатился. Мелких купюр, чтобы дать сдачу не было, и я взял несколько пакетиков леденцов. Выйдя на улицу, я закинул продукты в машину и отправился домой.
— Как съездил? — спросила Вика.
— Нормально. Камни забрал, а больше никуда не поехал, только за продуктами зашел.
— Так быстро!
— Там цены кусачие, потому народу не так много.
— Правда, и сколько же это все стоит? — спросила Вика, выкладывая продукты на стол.
— Тысячу баксов с хвостиком.
— Сколько? — чуть не заикаясь, спросила она.
— Да ладно тебе, один раз живем, да и денег у нас полно, и потом, кто знает, что с нами завтра будет.
Она тихо присела на табуретку, держа в одной руке батон, а в другой банку консервов.
— Я все никак не могу свыкнуться с мыслью, что идет война, что гибнут люди, а мы говорим о каких-то деньгах.
— Это реальность Вика, от неё никуда не денешься, независимо от того война или мирная жизнь. Мы замкнуты цепью потребностей в пище, одежде, удобствах, которые кто-то производит. Какие бы условия не существовали, всегда кто-то будет производить товар, кто-то будет им пользоваться, а, следовательно, будет товарообмен либо натуральный, либо, как говаривал господин Маркс «товар-деньги-товар», или наоборот, я точно не помню. А кто-то будет думать совсем о другом…