Ветер, ножницы, бумага, или V. S. скрапбукеры
Шрифт:
Краем глаза она заметила какое-то движение на полке. А, черная визитка Магрина. Облака плывут, пушистые. Куда, зачем? Она внимательно посмотрела на карточку, облака тут же застыли, а внизу запиликал телефон.
– Соня, тебя спрашивают, – кричала снизу мать. – Какой-то Эмиль, кто это?
– Мам, скажи, что я в ванной или что меня дома нет. Я сейчас занята.
«Никогда, никогда больше в жизни я не сделаю ни одной открытки. Ни за что», – прошептала она. Пусть лучше она будет ходить на работу, выполнять план, выйдет замуж за какого-нибудь начальника, получит должность заместителя директора,
«Никогда в жизни», – шептала она, и на ее глазах бронзовые ручки ножниц темнели, пока не стали почти черными. Только крохотные бабочки остались светлыми и теперь стали еще заметнее. Софья достала большой пакет, собрала со стола гору бумаг, карандаши, маркеры, краски, завязала надувшийся пакет крепким узлом – завтра по дороге на работу выкинет на помойку. Потом она приняла душ, спустилась вниз и легла спать в обычной спальне. Всю ночь ее мучили кошмары. Временами Софья просыпалась со смутно знакомым ощущением – словно прилипла к коже чужая, темная шкура, но не хотела вспоминать, откуда ей знакомо это чувство, предпочитала нырнуть обратно в тяжелые, дурные сны.
«Когда у ребенка не ладится с карьерой, можно помочь ему найти работу. В хорошем, дружном, увлеченном общим делом коллективе человек становится более дисциплинированным и ответственным, учиться любить свою работу», – выводила в соседней комнате ее мать в свете ночника.
– Инга, вы меня снова удивляете. Отличная работа, я ее возьму. Сколько вы за нее хотите?
– В чьем альбоме мои родители? Как мне их найти?
– Это не имеет никакого значения. Все равно вы не сможете их увидеть. Сколько я вам должен за открытку? Это работа, и я вам за нее заплачу.
– Вы все еще не хотите подписать со мной контракт?
Его зацепила открытка, Инга совершенно точно это видела. Когда он ее взял, то сразу сощурился, будто смотрел на восход солнца, и на мгновение напрягся, потом чуть заметно улыбнулся, но тут же снова принял невозмутимый вид, надел маску равнодушного всезнайки. Они сидели все в том же кафе, за тем же столиком. Отсутствовал только уютный полумрак – одна штора была открытка, девушка в униформе оттирала стекло. В стакане перед Ингой стояла живая ромашка с мохнатой головкой и растрепанными лепестками.
«Он в меня просто влюбится! – пело внутри Инги что-то веселое, залихватское, задорное. – Влюбится, влюбится!»
– Инга, вы феномен, и очень любопытный. – Магрин сидел к ней боком, разглядывал что-то за окном.
Инга довольно улыбнулась, замерла в ожидании. В ней все еще пульсировала внутренняя радость, та, что наполнила ее, пока она делала открытку. Магрин тем временем продолжал:
– Может быть, на следующий год я подумаю о том, чтобы взять вас на контракт.
Она удивленно вскинула брови. Он, наверное, чего-то не понял.
– Но вы же сами сказали, что родители не могут ждать так долго! Что их нельзя будет вернуть! – Ее голос неожиданно дрогнул.
– Инга, поймите меня правильно, – он сел, взял ее за руку обеими ладонями, Инга дернулась, но сдержала желание
– Не увидят внуков, не обнимут родную дочь, не отметят с друзьями юбилей, – продолжила за него Инга.
– Всегда приходится выбирать, – он пожал плечами. – Некоторые скрапбукеры специально уходят в Меркабур, когда еще полны сил и здоровья. Строят там себе идеальный мир, живут в нем.
– А что будет потом, Эмиль Евгеньевич?
– Когда потом?
– Ну, они так и будут всегда там, в альбоме, как Роза?
– Пока существует альбом, и жива его хозяйка, они будут в нем. Когда хозяйка покинет этот мир, неважно, естественным способом или уйдет в Меркабур, поток будет решать за них. Они или перейдут в другой альбом, или уйдут туда же, куда уходят люди, умирающие в нашем мире.
– И все-таки, я же вижу, что вам понравилась открытка. Скажите честно, неужели я вас совсем не интересую как скрапбукер?
– Инга, у меня на этот год есть только один контракт. Такие условия мне ставят сверху.
– И на эту вакансию много претендентов? – Она усмехнулась, во рту стало горько, словно она откусила лимон.
– Нет, – он покачал головой. – То есть желающие, конечно, есть. Но на эту вакансию не бывает слишком много достойных кандидатов.
– Тогда в чем же дело?
– Есть одна очень талантливая девочка. И ей очень нужен контракт, чем скорее, тем лучше.
– Нужнее, чем мне?
– По правде сказать, в ней я заинтересован больше.
Все. Вот так вот. Так всегда бывает. Ты проходишь конкурс, отбор, готовишься к соревнованиям, ночами не спишь, а все уже решено заранее, все места распределены. Нечего даже и рыпаться. «Инга, ты уже слишком взрослая, чтобы верить в справедливость», – сказала она себе. Надо что-то придумать, прямо сейчас, пока он еще настроен на разговор с ней, пока она не превратилась из равноправного партнера, с которым можно заключить договорные отношения, в назойливую муху. Не может быть, чтобы у нее не было шансов! Так думала голова, а внутри билась, хлопала крыльями неубиваемая, незатихающая радость. Бывают, интересно, анти-анти-депрессанты? Нельзя же так все время ходить и радоваться, даже если на ногу упадет батарея! Но сейчас не это важно, важно другое – ни в коем случае нельзя снова превратиться в просительницу, надо держать себя на равных, надо предлагать себя как выгодный товар.
– Моя открытка, вот эта, сегодняшняя, ее можно назвать работой профессионала? – спросила Инга.
Он кивнул, изучая ее своими круглыми глазищами, как визажист, перед тем как взяться за дело.
– Но я же только начала работать. Вы сами говорили, скрапбукером нельзя стать за два месяца, а я стала им за две недели!
– Инга, помните, вы принесли мне чужую открытку?
– Это была ошибка! Я хотела вызвать вас на разговор, любыми средствами.
– Неважно. Откуда она у вас? Теперь-то вы можете сказать?