Ветер перемен
Шрифт:
Алексей умолчал, что уровень воды Каспийского моря тоже поднимется. И довольно существенно, превратив Царицын в морской порт. Но не быстро…
Персам при такой конфигурации он предлагал земли южнее Узбоя и западнее Сырдарьи. Открывая возможность прямого речного судоходства если не до Бактрии, то до ее границ. В тот же Самарканд, Ташкент и так далее.
Россия же при этом получает речной путь без плотин и шлюзов от Москвы до Байкала и далее в Кятху. Огромное озеро на в общем-то бесплодных землях, которое сможет серьезно улучшить рацион
Что же до негативных факторов, то, на взгляд Алексея, они не имели особенной значимости. Прикаспийскую низменность затопит? Ну и леший с ней. Северная ее часть все равно в эти годы практически не заселена. Южная ничтожно малая. А западная достаточно узкая для того, чтобы людей оттуда переселить без лишней спешки. Решив, заодно, массу местных проблем.
Ухудшится климат севернее Сибирских увалов? Этого его волновало еще меньше. В крайнем случае белые медведи будут кушать туземцев где-то восточнее те мест. Да, где-то там располагался Норильск. Но к нему, что так, что этак — целое приключение добираться. Повышение же солености воды по побережью Карского моря должно было наоборот сказаться позитивно с точки зрения ледовой обстановки.
Иными словами — последствия его интересовали меньше всего. Они просто не выглядели чем-то значимо плохим. Да, изменятся экосистемы. Но такое количество пресной воды совершенно точно позитивно скажется на опустынивании Среднеазиатского региона и северных Прикаспийских земель.
Это примерно он послу и рассказал. Вкратце.
И отцу.
И даже примерно обрисовал график работ и их объем…
— Ну у тебя и фантазия, — покачал головой Петр Алексеевич.
— И как мы можем поспособствовать исполнению этой мечты? — вполне серьезно спросил посол.
— Выделив рабочих и прокорм для них. Мы их до Перми довезет. Там по чугунной дороге в Нижней Тагил, который станет базой снабжения. Оттуда будет удобно снабжать рабочих на Оби. Тысяч двадцать-тридцать рабочих должны лет за пятнадцать-двадцать управиться.
— Да уж… — покачал головой посол.
Петр Алексеевич же зевнул. Он уже в известной степени привык к таким упражнениям сына. Умственным. Хотя, конечно, идея выглядела привлекательная. И государю становилось понятно то упорство, с которым царевич доводил до ума паровой трактор. Если оно, конечно, связано. Даже две-три сотни этих «игрушек» там, на строительстве грандиозных плотин, позволит критически ускорить их возведение.
Они переглянулись с послом. Задумчивые. Каждый о своем.
Алексей же, видя такую реакцию, утратил интерес к теме и переключился на способы заваривания чая. Однако слово не воробей…
* * *
Тауке-хан медленно ехал на своем коне, мерно покачиваясь и всем своим видом показывая расслабленность. Хотя внутри его корежило, словно сильно сжатую пружину.
Он не имел
В его понимании они занимались самоубийством.
Глупым и лишенным всякого смысла. Ибо после ЭТОГО избежать полноценной, серьезной войны с Россией не получится. В принципе. Ибо у любого терпения и нежелания есть пределы. А русские, несмотря на определенные жесткие меры, явно не стремились ввязываться в большую войну в степи…
После скоропостижной смерти биев, причастных к попытке похищения царевича Алексея, по всей округе стали муссировать слухи, будто это хан их убил. Отравил. Дескать, выполняя договоренности с русскими, которые требовали их выдачи.
Собрался курултай.
И хану, чтобы его там же, на курултае, не убили, пришлось идти на крайние меры. Оправдаться он не мог. Ведь смерть тех биев была в его интересах. А донести мысль о том, что сие есть глупость великая и так примитивно подставиться мог только откровенный дурак, не вышло.
Все были на эмоциях.
И, что самое печальное, многие требовали крови. Вот Тауке-хану и пришлось провозгласить большой набег на Уфу. Прекрасно понимая, насколько это глупо… Ведь если русские сумели выследить и правильно заманить в ловушку исполнителей, то уж это они точно сумеют узнать. Загодя. Еще до выступления войска.
Почему на Уфу?
Так ведь именно башкиры испортили похищение. Надо наказать. Ну и дальше пойти, если тут все сложится…
И вот, заприметив что-то хан натянул поводья, останавливаясь.
Вдали из-за перелеска им навстречу выходило башкирское войско. А от них, погоняя коней ногайками, скакал передовой дозор, чуть было не столкнувшись нос к носу с башкирами.
Тауке помрачнел.
Вот так драться он не хотел и надеялся с башкирами договорится…
Время тянулось медленно.
Вязко.
Его войско подтягивалось, собираясь в кулак. Их противники поступали также. Очевидно, башкиры подставили «под ружье» всех, кого смогли. Из-за чего войско так долго и накапливалось. Час. Второй. Третий…
— Проклятье! — тихо прошипел кто-то из спутников.
— Что? — недовольно поинтересовался хан.
Тот же молча указал на запад, где вдали показались какие-то всадники. Еще черные, едва различимые точки.
— Кто это? — спросил кто-то из биев.
— Калмыки, кто еще? Я ведь говорил! — буркнул хан.
Все крайне недовольно и раздраженно промолчали. Никто ведь не любит эту проклятую фразу «А я говорил!». Но гнетущая тишина продлилась недолго. Минут семь, может восемь. Не больше.
— Смотрите! — воскликнул кто-то справа.
Все устремили взгляды туда, куда он показывал и… не сказали ни слова. Потому что там, с востока, показались еще всадники. Судя по всему — царские полки. А ведь Тауке-хан предупреждал. И если башкиры располагались прямо перед войсками хана, где-то в пятистах метрах, то калмыки и русские оказались сильно смещены назад. То есть, сближаясь они отрезали и фланг, и тыл войску улуса…