Ветер с моря
Шрифт:
— Я больше не мальчик, Изабелла. Я уже много лет живу своей жизнью и иду своим путем. Ему это не нравится, никогда не нравилось, мы и поссорились из-за того, что я уехал в Лондон, но ему пришлось смириться с этим.
Граф смирится и с выбором сына. Но сколько придется всего пережить! Изабелла чувствовала себя виноватой, и ей не хотелось спорить. Времени до ужина оставалось мало, а она решила доказать, что жена его сына не какая-нибудь простушка. Сундук уже наполовину распаковали, разложили и развесили платья, которые тетя Августа была вынуждена купить Изабелле. Среди них было одно — из дорогого муарового
Когда из гардеробной вышел Роберт, облаченный в синий вечерний сюртук, она повернулась к нему:
— Ну как твоя кухарка, готова к бою?
— Так, значит, ты слышала? — недовольным тоном произнес он. — Мой золотистый тигренок выпустил коготки и готов сражаться.
Но на самом деле Изабелла не была так решительно настроена, как казалось, она чувствовала себя беспомощной и напуганной. Ей так не хотелось покидать комнату, идти туда, где ее встретят враждебные лица и придирчивые взгляды. Но допустить такого проявления трусости она не могла.
— А где Рори, — вдруг спросила Изабелла, оглядываясь вокруг.
— Скорее всего, наедается до отвала на кухне, — сказал Роберт. — Не беспокойся, с ним ничего не случится. Теперь пойдем, мой отец помешан на пунктуальности.
Как она и опасалась, атмосфера в столовой ее испугала. Во внушительных размеров комнате с темными панелями стоял длинный стол, безупречно сервированный хрустальной и серебряной посудой, в многочисленных канделябрах горели свечи. Граф выглядел великолепно: черный бархат, кружева, галстук, заколотый бриллиантом. Столько великолепия для простого семейного ужина! Слуги стояли наготове, пока они рассаживались, а Джинни озабоченно поглядывала, все ли в порядке.
Вдруг граф, нахмурившись, взглянул на нее.
— Что это ты стоишь там, сзади? — спросил он раздраженно. — Иди сюда и садись с нами.
— Я думала, что сегодня вы предпочитаете ужинать en famille [12] , — нерешительно прошептала Джинни.
— Чепуха! Ведь ты тоже член семьи, не так ли? — Он щелчком пальцев подозвал одного из слуг: — Поставь еще один прибор.
— Слушаюсь, лорд. — Слуга быстро вышел, а все присутствующие испытали чувство неловкости.
12
En famille (франц.) — по-семейному.
Изабелла поняла, что эта сцена устроена для нее. К любовнице графа должны были относиться так же, как к жене сына — кухарке.
Лакей вернулся с прибором и застыл на мгновение в нерешительности. С непонятно откуда взявшейся смелостью Изабелла произнесла:
— Поставьте прибор здесь, рядом со мной, — мило улыбнулась растерянной Джинни и тут же получила в ответ одобрительный кивок мужа.
Во время ужина беседа велась, в основном,
— Сколько еще потребуется времени, чтобы выполнить сумасбродные требования Бонапарта и ратифицировать, наконец, мирный договор? И долго ли продлится мир?
— Я сомневаюсь в этом, — сказал Роберт. — Но это даст передышку, в которой французы нуждаются не меньше нас. По сведениям, полученным от наблюдателей из его ближнего окружения, Бонапарт — очень тщеславный человек. Намекают на то, что он скоро станет пожизненно Первым Консулом, будет стремиться к еще большей власти, может быть, даже коронуется и станет Императором, — в общем, он уже видит себя хозяином Европы, и понадобится немало времени, чтобы убедить его в том, что Великобритания ему не по зубам.
— Не уверен, что твои коллеги в Уайтхолле согласятся с тобой.
— Потому что не хотят этого. Будущее кажется слишком туманным, но они же не встречались с Бонапартом.
— А ты? Ты встречался?
— Скажем, я говорил с тем, кто близко знаком с ним, — уклончиво ответил Роберт.
Граф заворчал:
— Когда же они оценят твою работу? Я рассчитывал уже видеть тебя среди министров.
— У меня нет никакого желания занимать высокий пост, абсолютно никакого. Если бы его мне предложили, я бы отказался.
— Может, это и к лучшему, — заметил граф, искоса глянув на Изабеллу. — При нынешних обстоятельствах, едва ли тебе представится такая возможность.
Когда графиня поднялась из-за стола, оставляя Роберта с отцом за бокалом вина, Изабелла извинилась и тоже встала. Она не чувствовала в себе достаточно сил, чтобы остаться для беседы в гостиной.
— Вы простите меня, мадам? Я очень устала. Сегодня утром мы встали в пять часов, а день был таким длинным.
— Конечно, моя дорогая, и ты должна звать меня бабушкой, как Роберт. Завтра, когда отдохнешь, непременно приходи посмотреть мой сад. Здесь нам пока еще везет с погодой. Гольфстрим омывает западное побережье, поэтому у нас климат мягче, чем в остальной части Шотландии. Это удивительно, но мы здесь выращиваем теплолюбивые растения. В укромных уголках сада у меня до сих пор цветут розы.
— Так это вы поставили их на мой туалетный столик?
— Мне хотелось, чтобы незнакомый дом показался тебе более гостеприимным. Ты так удачно использовала розы в своем наряде сегодня вечером! Ты так хороша собой!
— Спасибо! Вы так добры ко мне!
Этот короткий разговор успокоил закипавшую в душе Изабеллы бурю. Она порывисто нагнулась, поцеловала увядшую бабушкину щеку и вышла.
Когда час спустя Роберт поднялся в комнату, Изабелла сидела в халате на ковре у ярко полыхавшего в камине огня. Сытый сонный Рори лежал, вытянувшись, возле нее.
— Ты не заболела? — спросил Роберт, входя. — Бабушка сказала, что ты пошла спать.
— Нет, я не больна, просто слишком устала, чтобы поддержать вежливую беседу.
— Бедняжка, какой это был трудный день для тебя. Завтра тебе здесь понравится больше. Я так много хочу тебе показать.
Нахмурившись, Изабелла посмотрела на Роберта снизу вверх.
— Роберт, ты очень богат?
Он перестал расстегивать сюртук.
— Боже милостивый, что за вопрос! Ты хочешь, чтобы я тебе что-то купил?