Ветер с океана
Шрифт:
— Сухарь ты, Алеша! — весело объявил Березов. — Временами удивляюсь, за что тебя люблю. Нет, правда, морские нужды ты понимаешь превосходно, а морская душа тебе во многом, очень во многом — темна. У хорошего моряка есть слабости, с ними надо считаться, товарищ Муханов. А ты ни у кого не признаешь слабостей, ото всех требуешь совершенства.
Муханов показал на оркестр, отдыхавший после игры.
— Ты относишь это к радостям встречи, с которыми надо считаться? Оркестров, парада, огромной толпы, торжественных речей скоро не будет, это правда. А радостные встречи, цветы, поцелуи сохранятся, только перестанут быть такими многолюдными, превратятся в повседневные из квартальных и
— Ни против чего не возражаю. А утраты кое-чего жалею, правда, — ответил Березов со вздохом. — Пора кончать с караванами и экспедициями! Но, понимаешь, одно дело, когда в порт возвращаются через день по одному траулеру, и совсем другое, когда к пристани раз в квартал подходит целый отряд судов!
Ольга Степановна не вмешивалась в разговор. О том, что сезонный экспедиционный лов собираются превратить в круглогодичный промысел, говорили уже давно. Лишь недостаток квалифицированных моряков мешал перестройке промысла: суда выходили в океан не по мере готовности, а отрядами, которыми командовали самые опытные капитаны. В ожидании, пока сформируется караван, иные суда теряли недели, а то и месяцы. Сергей часто говорил жене, что разрешили бы ему идти в море, никого не дожидаясь, — он раза в полтора увеличил бы добычу.
— Когда же собираетесь покончить с караванами? — спросила она.
— Еще один, летний, отправим, а с осени перейдем на долгосрочный лов, — ответил Березов. — Теперь уже хватает капитанов, которым можно доверить самостоятельные океанские рейсы. А перед этим проведем одно важнейшее мероприятие. Подготовляем особый приказ. Вот шуму будет! Кто за голову схватится, кто кулаками замахает.
Ольга Степановна засмеялась. И об этом приказе она слыхала. В «Океанрыбе» собрались провести чистку среди моряков: пьяниц, нерадивых, недисциплинированных людей либо увольняли из треста, либо списывали в береговые команды и на сухопутные должности. Она сказала:
— Надеюсь, Сергея Соломина ваш страшный приказ не коснется?
— Не надейся, Ольга! — возразил Муханов. — В первую голову твоего Сергея коснется наш приказ. Отношение имеет к нему самое непосредственное.
— Вроде бы Сергей не пьяница, не озорник, не прогульщик, в неумении не обличен…
— Правильно. Но ты называешь одни отрицательные признаки. А есть и более важные — положительные: опытен, талантлив, настоящий морской пахарь. Придется учесть и эти его свойства.
— В общем, жди перемен! — добавил Березов и громко засмеялся.
Оба, похоже, ожидали радостных расспросов, а у нее тоскливо стеснилось сердце. Алексей Муханов, секретарь парткома «Океанрыбы», местный старожил, как и Березов, — оба воевали на этой земле и остались на ней жить — недели две назад дал понять при встрече, что Сергею прочат повышение., Она догадывалась, что за повышение готовят мужу. Она не желала перемен, какие оно могло вызвать в их семейной жизни, но поостереглась откровенничать с Мухановым. Об этом человеке, на редкость, честном, до резкости прямом, правильно сказал его друг Березов: Муханов не сочувствовал человеческим слабостям. Он, Ольга Степановна в том и не сомневалась, сурово осудит ее желания, объявит вздорными ее чувства, со всей своей неизменной резкостью отвергнет планы, какие она втайне вынашивала. До решающего разговора с мужем Алексею нельзя было и намекать на то, что она задумала. И она постаралась увести разговор подальше от опасной темы.
— Я слышала от Марии, что в вашей семье ожидается пополнение? — сказала она Муханову. —
Надолго сюда?
— Не гости, Оля. Свои, родные — отец и брат… И не на — время, постоянно жить здесь.
И, отвечая на новые вопросы Ольги Степановны, Муханов объяснил, что отец третий год на пенсии, на работу устраиваться не будет, писал в последнем письме, что мечтает о хорошем отдыхе — посидеть дома с книжкой, в саду поковыряться, по хозяйству помочь Марии, за внуком присматривать… С братом — сложней. Миша бредит морем: написал, что хочет немедленно в Атлантику. Ему вообразилось, что выход в море совершается так: явился, поздоровался за руку с начальником отдела кадров и тут же выбирай судно, которое по душе. А для него получение разрешения к загранплаванию, и само по себе дело хлопотное, будет трудней, чем для любого другого. Он молодой, всего двадцать три года, но с детства рос взбалмошным и своенравным, с родными и сверстниками — дерзок. Упрям, непослушен, к обычной дисциплине относится, как к несносному ярму…
— В общем, из тех, кого стали теперь называть трудными детьми, — сказала Ольга Степановна.
Муханов кивнул. Точно, трудный. Матери в войну от младшего сына досталось. Нелегко пришлось и отцу, когда тот после победы возвратился домой. Теперь Миша рвется в море, а каков будет в море? Народ на судах разный — попадаются и забулдыги, озорники, забубённые головушки, великие истребители спиртного… К кому он пристанет? Среди кого найдет приятелей?
— Жените Мишу поскорей, — посоветовала Ольга Степановна. — Семья укрощает самых своенравных, дисциплинирует самых диких. Вероятно, Миша весельчак и охотник до девушек. Таким вредно засиживаться в холостяках.
— Да нет, ты ошибаешься, Оля, — сказал Муханов. — Совсем Миша не весельчак, скорей даже мрачен, а не весел. Порывист, нетерпелив, это правда, а на гулянки не охоч, выпивает, конечно, но к пьянкам не пристрастился. То же и с девушками — особенно не увлекается. Не то, чтобы настоящей любви, далее подружек пока не заводил. Отец писал: «Нет в нашем городке подходящих для него, так Миша объясняет свою неподатливость».
— Здесь поддастся, — уверенно предсказала Ольга Степановна. — Особенно, если будет ходить в море. Моряк и любовь — понятия неотделимые. Не думаю, чтобы твой Миша явился тут исключением. Но на время он тебе с Марией жизнь осложнит.
— Пусть осложняет, только бы на пользу ему пошло. Признаюсь тебе, я сам позвал сюда отца с Мишей, когда узнал, что Миша мечтает о море. Но только просил о моем приглашении ему не говорить, чтобы не вообразил, что едет на все готовенькое. Хотелось, чтобы инициатива переезда исходила от него самого и чтобы он сам, без протекций боролся за свою судьбу.
Ольга Степановна засмеялась, Муханов посмотрел на нее с удивлением.
— Ужасно похоже на тебя, Алексей, — объяснила она. — Всегда ты стараешься показать себя хуже, чем есть. Уверена, что думаешь о брате больше, чем сам он о себе думает, а представляешь дело, будто чуть ли не равнодушен. Готов опекать его больше отца, но страшишься, что это заметят.
— Помогать готов, опекать не буду. Говорю тебе, он сам должен бороться за то, чтобы стать на хорошую дорогу. А иначе, что это за жизнь — всюду с чужой помощью, на наставлениях, как на костылях?..
Березов, прогуливаясь по пристани, пытливо осматривал причалы, лицо его становилось хмурым. Муханов поинтересовался, что беспокоит друга. Березов ответил, что суда придется ставить в три-четыре нитки вдоль причалов, впритык борт к борту — о нормальной разгрузке и думать нельзя. Да и половину ширины канала заполнят траулеры, осложнится движение других судов из гавани в море и с моря в гавань.