Ветер с севера

Стрельна Саша

— Курт, Бьорндил, перенесите его в мою комнату. И позовите туда Ану со всем, что может понадобиться.

— А что делать с этими? — хитро поблескивая голубыми глазками, спросил только что подошедший к ристалищу Эрик.

— Похоронить.

— Но двое еще живы…

— Разве? — холодные глаза Тир скользнули по испуганным лицам раненых.

Правая рука ее потянулась к рукояти меча, но потом, расслабившись, разжалась.

— Пусть позаботятся о себе сами.

Она шагнула из круга и пошла к дому, куда уже унесли безвольное тело Кэлибора. Внезапно кто-то выступил вперед, загородив ей дорогу. Тир подняла глаза.

— Твой

человек убил трех моих воинов, — льдистые глаза Харальдина Аттердага высокомерно взирали на нее, прижатые к голове уши говорили о том, что снежный эльф в ярости.

Тир расправила плечи:

— Я постыдилась бы называть своими тех, кто не способен впятером справиться с одним рабом.

Харальдин было разинул рот, чтобы что-то возразить, но Тир просто обошла его и скрылась дверях дома.

Кэлибора уже положили на торопливо расстеленное на полу покрывало. Он стонал и порывался подняться, впиваясь перепачканными кровью и грязью пальцами в грубую ткань.

— Помоги мне его раздеть, — резко приказала Тир замершей у изголовья постели Куиниэ.

Та была смертельно бледна, но после окрика госпожи решительно принялась за дело. Эльфийки в четыре руки стащили с Кэлибора тунику и плотную шерстяную рубаху, обнажив залитый кровью торс. Потом с трудом стянули сапоги, за ними последовали заскорузлые от снега и грязи штаны…

Куиниэ впервые видела полностью обнаженного эльфа, но подавила смущение. Главным сейчас было облегчить ему страдания.

— Его надо обмыть, — лицо Тир было мрачнее тучи. — Курт, Бьорндил, перенесите лесного в купальню. И где же, наконец, Ана! Куиниэ! Черт, Куиниэ! Да очнись же ты! Расстели постель, чистое белье найдешь в сундуке.

— Да… Да… Сейчас.

Через несколько минут постель была застлана, и Куиниэ, влекомая словно магнитом, переступила порог купальни. Тело Кэлибора положили на краю каменной чаши. Тир, смачивая в воде чистую ткань, бережно обтирала его. Грязно-розовые ручьи стекали на пол и, извиваясь, скатывались в отверстие ванной. Кровь уже начинала густеть, слепляя темные, сейчас с совершенно незаметной рыжинкой волосы Кэлибора, зато теперь, когда большая ее часть была смыта, стали видны ранения.

— Дух лесной, матушка природа, господин наш Великий Лес, смилуйтесь над вашим сыном, — губы сами собой шептали молитву.

— Помоги, — серые глаза Тир лишь на мгновение оторвались от раненого, и, словно подстегнутая, Куиниэ бросилась на колени рядом с распростертым телом.

Дрожащими руками она принялась, поливая из ковша, смывать остатки крови с груди Кэлибора, а потом и ниже, там, где с замиранием сердца она видела… О боже, мужской орган показался ей таким же слабым и беспомощным, как его хозяин сейчас… Зато все остальное… Куиниэ никогда не думала, что тело эльфа может быть так красиво. Широкая грудь, стройные бедра, сильные длинные ноги, стопы и кисти рук совершенной формы, а кожа шелковистая и нежная. Он был великолепен… И, о боже, он умирал. Вместе с кровью, которой, казалось, было залито все вокруг, из него утекала сама жизнь.

«Где же Ана?» — билось в мозгу. Как вдруг тяжелая рука легла Куиниэ на плечо, и добрый озабоченный голос проговорил:

— Беги отсюда, девочка. Негоже юной эльфийке видеть мужскую наготу и всю эту кровищу.

— Нет. Не прогоняйте меня. Я могу помочь. Мне приходилось ухаживать за Эристором, когда его ранили.

— Иди, — отрезала Тир. — Шаман моего Дома

врачевать не умеет — ему подвластны лишь ветра. Увы, слишком редкий нынче дар — магия жизни… Так что раны Кэлибора придется зашивать. Поэтому умойся, переоденься и отправляйся на кухню. Что бы ни случилось, в этом доме за обедом все потребуют есть. Иди, я сказала. Ты здесь уже ничем не поможешь. — И потом мягче: — Иди. Ранения не смертельны. Молись своим лесным духам и надейся на лучшее.

Куиниэ встала и, спотыкаясь, пошла из купальни. Последнее, что она услышала, были слова Тир, приказывавшей Курту и Бьорндилу держать лесного, чтобы он не вырвался и не навредил себе, когда Ана будет врачевать его раны…

Куиниэ умылась, действуя почти автоматически, сменила пропитанную водой и кровью Кэлибора одежду и, придерживаясь рукой за стену, побрела к бурлившим на огне котлам. Помешала еду, добавила в нее немного соли — ей все показалось пресным, во рту до сих пор стоял солоноватый вкус крови. О боже! Она ощутила слабость и рухнула на табурет, склонив голову на скрещенные на столе руки. Но кровью пахли и они… Куиниэ замутило. Она выпрямилась и несколько раз глубоко вздохнула, чтобы унять дурноту.

— Ну, вот и ты, — пропел вкрадчивый голос от порога.

Куиниэ вздрогнула и подняла глаза. Перед ней стоял совершенно незнакомый снежный эльф. Его светлые волосы были зачесаны со лба назад и заплетены в несколько кос. На худом продолговатом лице выделялись полные чувственные губы сластолюбца и холодные льдистые глаза — окна жестокой души.

— Кто вы? — безотчетно пугаясь, спросила Куиниэ.

— Лесная дева. Я не ошибся. Только у вас бывает такая нежная, будто шелковая кожа, — эльф шагнул ближе. — Я гость в этом доме, милая. Меня зовут Харальдин Аттердаг. А кто ты?

— Я… Меня похитили…

— Рабыня, — безжалостно уточнил эльф, про которого Ана говорили, что лучше бы его не знать.

Куиниэ опустила голову, не имея сил дальше выдерживать взгляд Харальдина. Тот же продолжил, приближаясь медленно и бесшумно, словно снежный барс:

— Почему тебя не было вчера в зале? Я не пропустил бы такое лицо, — пальцы грубо охватили подбородок Куиниэ, поднимая его вверх.

Она оттолкнула жадную руку и, вскочив, отступила назад. Харальдин, недобро улыбаясь, последовал за ней. Куиниэ пятилась, пока не наткнулась спиной на разделочный стол. В то же мгновение снежный оказался рядом, и его руки захватили тело Куиниэ в плен, грубо обшаривая его, то охватывая округлую грудь, то сжимая упругие маленькие ягодицы.

— Не смейте прикасаться ко мне! — в страхе прокричала она.

Харальдин расхохотался, запрокинув голову.

— Сопротивляйся и дальше. Мне нравится преодолевать препятствия на пути к сладкой цели, — и он впился жадным поцелуем в губы Куиниэ, склоняя ее назад, заставляя неестественно изогнуться.

Инстинктивно, чтобы не потерять равновесие, та выставила назад руки… и пальцы ее наткнулись на рукоять острого кухонного ножа. Куиниэ схватила его, и в то же мгновение, почувствовав неладное, мужчина отскочил. Удар, нацеленный в шею, лишь рассек кожу на его скуле. Вкус собственной крови на губах привел Харальдина в бешенство. Он метнулся к Куиниэ и сжал ее запястье так, что нож со звоном упал на каменный пол. После чего он подхватил визжащую, извивающуюся эльфийку и, швырнув на стол посередине кухни, навалился на нее, задирая юбку, разводя в стороны ноги…