Ветер с востока
Шрифт:
— Не вернется? Но как она…
— Она просила, чтобы ее отпустили сейчас.
Вендель онемел.
— У нее только одна просьба — к тебе, — продолжал Ировар. — Ее дух не обретет покой, пока она не будет знать, что ты зачал с Синсив ребенка. А потерянная душа, Вендель, это — очень серьезно.
Молчание. Было ясно, что у Ировара тяжело на душе.
— Ты сделал это? — спросил он тихо.
— Еще нет. Ировар, я тоже не поеду в зимнее стойбище. Я думал о том, чтобы взять Синсив со мной в мою страну. Ей будет хорошо, я это обещаю тебе. Она перестанет мерзнуть и уставать от
Ировар посмотрел на него.
— Ты говорил об этом с Синсив?
— Нет, но я собирался сделать это.
Его тесть задумчиво покачал головой.
— Тебе никогда не удастся уговорить на это мою дочь! Эта жизнь означает для Синсив все. Она никогда не покинет этих берегов или нашего зимнего стойбища в тайге.
— Но я получу в наследство великолепную усадьбу.
— Я знаю, что ты — не первый встречный. Но ты знаешь мою жену. Она знает, чего хочет. И я не думаю, что она хочет, чтобы Синсив покинула эту страну.
— Но у меня, Ировар, здесь нет будущего!
— Я знаю, мой сын. Пойди и поговори об этом с Тун-ши!
— Я должен это сделать. Состязание теперь закончилось, и нет необходимости в моем дальнейшем присутствии как судьи. Ну, пошли!
Когда он вошел в жилище Ировара, то испугался. Неужели это была Тун-ши? Она выглядела как мертвец.
Хотя Вендель и был в родстве с Тун-ши и ее детьми, он, однако, симпатизировал в основном Ировару. Эти трое были слишком суровы, слишком дики и примитивны для мягкого Венделя. Нгут был у своей матери, и они прервали беседу, когда вошли мужчины. Они присели у ее постели, и Ировар изложил точку зрения Венделя. Последний сам заключил это так:
— Ты знаешь, что я никогда не смогу стать охотником и едва ли рыбаком. Я не смогу зарезать оленя. Я намереваюсь взять Синсив домой в мою страну.
— Но Синсив не должна уйти туда, — сказала Тун-ши, при этом ее глаза горели, как раскаленные угли. — Успокойся, Вендель, все разрешится так, как и должно. Единственное, о чем я тебя прошу, это зачать с Синсив ребенка. Теперь, этой ночью. Потому что я больше не выдержу жизни, и я не освобожусь от нее, пока не узнаю, что все свершилось.
— Но Тун-ши, ты не должна умирать! Мы все любим тебя.
— Это мило с твоей стороны, йиий, — Тун-ши назвала его сейчас зятем. Обычно она обращалась к нему, используя слово «пеерене» — почетное звание для очень близких родственников. — Ну, а теперь я должна отдохнуть, ты понимаешь, у меня больше нет сил. Никто не знает, как у меня болит грудь. Так ты обещаешь? Этой ночью!
— Я обещаю. Но я не могу остаться здесь. И если Синсив не может последовать за мной, то я нарушу слово, данное ей. Что тогда с нею будет? Нет, я этого не могу!
— Не тревожься за Синсив, — сказала Тун-ши. — Ты сам устроил так, что наше племя познакомилось со многими другими. Для нашей дочери найдутся хорошие мужья.
— Но она же моя жена, и я за нее в ответе!
— Все устроится, Вендель, положись на меня!
С этими словами она велела ему идти. Вендель был взволнован и не понимал ничего.
В послеполуденное время собрался большой вновь созданный совет. Вендель отпросился с
Совещание длилось много часов. Женщины приносили им еду. Наконец, когда день закончился, пришли остальные участники соревнований. Было высказано мнение, что сейчас должно быть закрытие праздника и оглашение имен победителей. Тогда все было решено, как по мановению волшебной палочки. Члены совета встали и обняли друг друга. Венделя нашли и чествовали как героя, поскольку эта задумка принадлежала ему. Синсив видела, сколько внимания ему уделялось, и ее страсть разгорелась еще сильнее.
А ночью, последней ночью перед тем, как все гости должны были разъехаться по своим дальним домам, она приняла Венделя с большей радостью и усердием, чем когда-либо. И он не сделал ничего, чтобы предотвратить последствия их страсти. Он еще сумеет уговорить ее уехать с ним в Швецию.
На следующий день все гости покидали стойбище и радовались новому приезду сюда будущим летом. Даже таран-гайцы были довольны. Они увозили домой много призов и восемь невест, потому что за время праздников нашли себе мужей не только девчонки Венделя. Все пятеро сияли и болтали с ним. Они крепко обняли его, когда уезжали, к большому огорчению Синсив.
Он смотрел, как они исчезали в тундре, и думал, чувствуя горечь в сердце: «Люди врываются в мою жизнь и снова исчезают. Неудержимо и безостановочно. Когда я обрету покой, всерьез почувствую с кем-то настоящую общность? Здесь не мой дом. Я должен уже отправляться дальше. С женой, с которой у меня нет ничего общего, кроме вожделения. Это плохая основа для совместной жизни».
12
Три недели спустя, когда лед у побережья раскололся на небольшие льдины, а лето почти прошло, случилось нечто невероятное.
Шхуна для ловли тюленей из Архангельска пробилась по Карскому морю до самого Ямала и зашла в бухту, где было стойбище юраков. Это была первая в истории, но, надо думать, не последняя шхуна.
Переполох был колоссальным. Юраки вились вокруг судна, как прилежные пчелы.
Вендель был, может быть, самым взволнованным из всех. Он и Синсив были в гостях у ее родителей, и событие горячо там обсуждалось.
— Но мы можем добраться с ними до Архангельска, — воскликнул Вендель. — Они принимают меня за русского и не имеют никаких подозрений. Но Синсив не хочет.
— Да, я не хочу отсюда уезжать. Я не верю в тот мир, о котором рассказывает Вендель. Я хочу быть здесь!
Вендель был в отчаянии.
— Синсив, мы никогда больше не будем иметь такую возможность.
Но она плотно сжала рот и энергично затрясла головой. С отчаянием в сердце Вендель покинул чум, ему не хватало воздуха. Но он твердо решил взять ее с собой. Когда он вышел, Тун-ши узнала, что Синсив ждет ребенка.