Ветер самоцветов, или Не влюбляйтесь в фейри
Шрифт:
— И от этого у тебя потяжелели крылья?
— Я почти не могу летать. Но сейчас…
Дан посмотрел на меня, я — на него. Вдохнул, и тут же за спиной моего фейри вспыхнули два белоснежных крыла. Они переливались, сверкали зелеными и золотистыми искорками, сияли. И отвести от них глаза не получалось.
Потянулась, потрогала, отчего Дан тут же замер и расслабился.
— Похожи на птичьи, хотя я всегда думала, что у фейри крылья, как у стрекоз, — заметила я.
— Ты невозможна,
Кивнула.
Волшебные крылья исчезли, мы снова посмотрели друг другу в глаза. Кажется, между нами стало гораздо меньше тайн.
— А ты еще и совсем другой оказалась, — пожаловался фейри, целуя мое запястье. — Мои ухаживания в штыки воспринимала! Пока я разобрался, что к чему… Пресветлые боги! Как же я тебя люблю, мотылек.
Дан снова начал меня целовать. Я отозвалась, теряя голову.
— Я с ума сходил, словно огонь пил, когда тебя видел, а напиться не мог.
Его руки как-то бесстыдно и жадно ласкали меня всю. Нить реальности терялась, и я могла только стонать в ответ.
— Ночами приходил к тебе в Академию, смотрел на тебя, спящую…
Уже знаю. Очередной поцелуй вышел безумно сладким.
— А когда понял, что ты камень из Ветра самоцветов отдала, чтобы мне жизнь спасти… Только тогда осознал, что ты меня любишь.
— Дан… Мне сейчас тебя прибить хочется.
Но вместо этого прижалась сильнее.
— Хотя я видел, что изумруд в моем кольце восстановился. Значит, суженую встретил. Но в это так трудно поверить! И с ума сходил от того, что ты можешь променять меня на другого мужчину. Или просто пожелать вернуться домой.
Поцелуи стали жарче, объятья крепче, я стонала в его руках, словно впервые осознала, как сильно люблю этого невероятного мужчину. Неидеального. Вспыльчивого и холодного. Верного и нежного. Вот как сейчас, когда его губы скользят по моей щеке.
Дан вдруг отпустил меня, выдохнул, на мгновение зажмурился, восстанавливая дыхание. Тут же опустился на колени, сбивая меня с толку. Я-то по-прежнему сидела на столе — единственной уцелевшей в этом погроме мебели.
— Дан…
— Тш-ш…
Его руки погладили мои ноги, а потом этот ненормальный мужчина стал покрывать их поцелуями.
— В чернилах испачкаешься! — выпалила я.
— Переживу.
Уткнулся в мои колени, стянул с пальца колечко, поднял голову.
— Ты станешь моей женой?
Спросил так спокойно, будто интересовался о погоде. И захотелось отказаться, чисто из вредности.
— Спрашиваю сначала тебя, а уж потом навестим твою бабушку. Вместе.
— Неужели с меня снимут рукава? — съехидничала я.
— Нет. Даже не надейся! — прорычал в ответ Дан, снова целуя мои колени.
Вот дались
При последней мысли я покраснела.
— Ты о чем думаешь? Хоть бы поинтересовалась, как можешь перемещаться, не снимая рукава.
— По радуге, — интуитивно ответила я. — Знаешь, я ведь по ней до конца так и не прошла. И не знаю, смогу ли взять тебя с собой.
— Сможешь, если согласишься стать моей женой, — ответил фейри.
— А ты командовать не будешь? — поинтересовалась я.
Дан сощурился и тихо-тихо уточнил:
— Что, совсем нельзя? Даже чуточку? Даже ночью?
У меня снова вспыхнули щеки.
— Значит, чуточку можно, — прошептал этот коварный змей-искуситель.
— И обижать меня не станешь?
— Инга… — Дан даже застонал. — Прекрати меня мучить! Скажи свое «да», а потом я уже буду согласен на все.
— А что такое «антари… вейла таурэ… андариса… капра деа»…
Дан закатил глаза.
— И угораздило же меня влюбиться в горицвета! В очень любопытного горицвета!
Я хмыкнула. Ну, есть такое… Просто как-то страшно согласиться вот так сразу стать его женой. У нас отношения складывались безумно непросто.
— «Защитите женщину, которую люблю. Не дайте бедам коснуться ее улыбки. Всю ее боль и тревоги верните мне. Подарите ей сил и веры, чтобы пройти свой путь. Пусть будет счастлива. Я не ищу ни приюта, ни милости, только дом с очагом, рядом с которым будет мой мотылек».
Дан прошептал все это, а на раскрытой ладони сверкнуло серебряное колечко. Я смотрела на него, чувствуя, как в горле стоит ком. Что сказать мужчине, каждое утро которого начинается с молитвы обо мне?
— Если бы в Ветре самоцветов все камни были моими, я бы отдала их за тебя все до единого, — прошептала в ответ, принимая колечко.
— Согласна стать моей женой?
— Согласна, — всхлипнула я.
И поцелуй, который последовал за этим, был самым нежным из всех наших поцелуев. Звенел, как весенняя капель, переливался алмазными гранями, таял на губах.
Даниэль все же уговорил меня пойти вместе по радуге к бабушке Аглае. Было сложно не согласиться.
Меня два часа уговаривали, целуя и обнимая. А я просто не знала, как самый близкий человек воспримет важные для меня изменения. Переживала. Фейри уже сознался, что у них с моей бабулей не все было гладко. То ли он ее обвинял в том, что принца Эмилиана заколдовала, то ли бабуля Дана — в горячности. Когда меня целует мой фейри, одновременно рассказывая эту историю, уловить суть, оказывается, безумно сложно.