Ветер сквозь замочную скважину

Кинг Стивен

– Свет или голос?

– И то и другое. Я не знаю, что это такое, но не сомневаюсь, что оно осталось от Древних. Мы рассказали Бандерли… это наш старший бригадир… и он тоже спустился к трещине. Увидел все это своими глазами. И все почувствовал. Но собирался ли он закрыть шахту? Хрена лысого он собирался. У него есть свое собственное начальство, которое знает, что там осталось еще много соли. В общем, Бандерли велел завалить трещину камнями. И ее завалили, я точно знаю. Я сам был в бригаде, которая выполняла распоряжение. Но ведь завал можно и разобрать. И его разбирали, клянусь. Камни лежали

не так, как вначале. Кто-то туда заходил, стрелок, и что бы он там ни увидел… оно его изменило.

– Но кто именно, вы не знаете.

Стег Люка покачал головой.

– Могу сказать только, что это произошло между полуночью и шестью часами утра, когда в шахте никого нет.

– Возвращайтесь к своим, и большое вам спасибо. Скоро вы сможете вернуться в салун, где вас ждет добрая порция виски.

Однако сэю Люке не суждено было дожить до его следующей порции виски. Но кто может заранее знать о таких вещах?

Он вернулся к своим товарищам. Люка был старше любого из них, причем старше намного. Почти все они были мужчинами средних лет, не считая двух совсем молодых людей. Никто не выглядел испуганным или встревоженным. Все пребывали в приподнятом настроении, и я мог это понять: их освободили на день от работы и угостили выпивкой – все же какое-то разнообразие и какая-то радость в жизни, в которой нет ничего, кроме каторжного труда и унылых будней. Я внимательно рассматривал этих людей, но не заметил, чтобы кто-то выглядел виноватым или нарочито спокойным. Все они выглядели именно так, как и должны выглядеть люди их положения: работяги-шахтеры в вымирающем горняцком городке, где кончаются рельсы железной дороги.

– Джейми, на пару слов.

Я подвел его к двери и прошептал ему на ухо, что надо сделать. Я дал ему поручение и попросил поторопиться. Джейми кивнул и вышел на улицу.

– Куда это он? – спросил Вегг.

– Не ваше дело, – ответил я и повернулся к солянщикам. – Пожалуйста, встаньте в ряд. По старшинству. Самые старшие – впереди.

– Знать бы еще, сколько мне лет, – сказал лысеющий мужчина, у которого на руке были часы с ржавым браслетом, подвязанным в одном месте бечевкой. Кто-то из солянщиков рассмеялся и закивал головой.

– Ну вы уж как-нибудь разберитесь, – сказал я.

Меня совершенно не интересовал их возраст, но обсуждения и споры заняли какое-то время, и это как раз и была моя цель – выиграть время. Если кузнец выполнил мой заказ, все будет хорошо. Если нет, мне придется импровизировать. Стрелок, не умеющий импровизировать, долго не проживет.

Солянщики суетились, менялись местами, переходили туда-сюда, словно дети, играющие в «Музыка умолкает», пока наконец не выстроились в ряд приблизительно по старшинству. Ряд начинался у двери в тюрьму и заканчивался у двери на улицу. Первым стоял Люка, мужчина с часами расположился в середине, а самым последним стоял молодой парень примерно моего возраста – тот самый, который сказал, что они всегда и всего боятся.

Я повернулся к шерифу:

– Шериф, вы пока перепишите их имена? Мне надо переговорить с парнишкой.

Билли стоял у решетки. Он слышал наш разговор, и вид у него был испуганный.

– Он здесь? Шкуроверт?

– Думаю, да, – ответил я. – Но мы пока не уверены.

– Сэй, мне страшно.

– И я тебя не осуждаю. Но камера заперта, а решетки – из крепкой стали. Ему

до тебя не добраться, Билли.

– Вы не видели его, когда он медведь, – прошептал мальчик. Он смотрел в одну точку, широко раскрыв глаза. Я видел такие глаза у людей, которым со всей силы заехали кулаком в челюсть. Такие глаза бывают у человека за миг до того, как у него подогнутся колени. Снаружи донесся пронзительный вопль ветра, забравшегося под скат крыши.

– Тим Храброе Сердце тоже боялся, но шел вперед, – сказал я. – Я надеюсь, ты возьмешь с него пример.

– А вы будете здесь, со мной?

– Да, конечно. И я сам, и мой друг Джейми.

Едва я произнес его имя, дверь конторы открылась, и Джейми вышел в коридор тюрьмы, стряхивая с рубашки соляную пыль. Увидев его, я обрадовался. А вот запашок грязных ног, которым повеяло из двери, радости явно не доставлял.

– Ну что? Забрал? – спросил я.

– Да. Красивая штука. А вот список имен.

Он передал мне и то и другое.

– Готов, сынок? – спросил Джейми у Билли.

– Да, наверное, – сказал тот. – Я притворюсь, что я Тим Храброе Сердце.

Джейми серьезно кивнул:

– Хорошая мысль. У тебя все получится.

Особенно сильный порыв ветра швырнул колючую белую пыль в забранное решеткой окно большой камеры. Под скатом крыши прокатился все тот же пронзительный, жутковатый вой. Небо за окном уже темнело. Мне пришло в голову, что, наверное, было бы лучше – безопаснее – запереть солянщиков на ночь в камерах, а очную ставку устроить утром. Но с другой стороны, девятеро из них ни в чем не виноваты. И мальчик тоже ни в чем не виноват. Лучше закончить все прямо сейчас. То есть если удастся закончить.

– Слушай меня, Билли, – сказал я. – Сейчас их всех проведут мимо тебя. Бояться не надо. Может, вообще ничего и не случится.

– Х-х-хорошо, – выдавил он.

– Не хочешь сначала попить воды? Или сходить в туалет?

– Да нет, мне нормально, – ответил он, хотя было видно, что ему совсем не нормально. Он был испуган до полусмерти. – Сэй? А у скольких из них есть синее кольцо на ноге?

– У всех.

– Тогда как…

– Они не знают, что именно ты видел. Просто смотри на них, когда они будут проходить мимо. И отойди подальше от решетки.

Чтобы, если что, до тебя не могли дотянуться – вот что я имел в виду, но не хотел поизносить это вслух.

– А что мне говорить?

– Ничего. Если только не увидишь что-то такое, что разбудит воспоминания. – Впрочем, я мало на это надеялся. – Веди их сюда, Джейми. Шериф Пиви пусть станет в начале колонны, а Вегг – в конце.

Он кивнул и ушел. Билли протянул руку сквозь прутья решетки. Сперва я не понял, чего он хочет, а потом до меня дошло. Я быстро пожал ему руку.

– А теперь отойди от решетки, Билли. И помни лицо своего отца. Он наблюдает за тобой с пустоши.

Тим послушно отступил от решетки. Я пробежал глазами список имен (написанных скорее всего с ошибками), которые ничего мне не говорили, и положил руку на рукоять своего правого револьвера. Сейчас он был заряжен особым патроном. Ванней говорил, что шкуроверта можно убить только оружием из святого металла. Я заплатил кузнецу золотом, но пуля, которую он изготовил – которой предстоит вылететь из ствола первой, – была серебряной. Может быть, этого будет достаточно.