Ветер умирает в полдень
Шрифт:
Это был бело-голубой "Шевроле", 1972 года выпуска, с кузовом фальш-кабриолет и номером 4-7017 WYO. Я затормозил позади него и вышел из машины.
Авария? А может, кончился бензин? Такое часто случается. Водителя не видно. То ли ушел пешком, то ли кто-нибудь подбросил его до мотеля "Литл Америка" или до Рок-Ривера. Обычная история.
Я вернулся в машину, включил красные "маячки" и записал номер "Шевроле" в блокнот с желтой бумагой в линейку – ну, тот самый, что лежал рядом со мной на портфеле с протоколами.
Потом я опять вышел из машины, той порой посвежело, небо прояснилось, ветер утих. И тут я заметил, что окна "Шевроле" вроде запотели. Сердце начало колотиться, я незаметно расстегнул кобуру на поясе и взвел курок пистолета. В машине кто-то прятался – я был уверен. А может, водитель просто уснул здесь, у въезда в город? Пьяница, наркоман, беглый заключенный, дезертир, больной? Я осторожно подошел.
Смотрю, в машине и вправду кто-то есть. Сердце стучит, вижу – человек сидит, навалившись на руль. Тут я почуял неладное. Не люблю мертвецов. Подхожу еще ближе. Заглядываю через ветровое стекло, обхожу капот, снова возвращаюсь. Берусь за ручку двери. Медленно нажимаю. Он немного сполз вниз, но еще не окоченел – ну прямо, как живой. Кровь. Я уже ничего не мог для него сделать. Что же здесь произошло? Я распахнул дверцу.
На вязаной шапочке, съехавшей ему на лицо, все еще расплывается красное пятно, и кровь дымится на холодном воздухе. Я с места не могу сдвинуться. Такой молодой, кажется, будто он спит. Шапочка вокруг кровяного пятна быстро покрывается изморозью.
Теперь все это надо пересказать казенным языком.
Когда я подошел, то увидел человека, который сполз вниз на сиденье, прислонившись к рулю и левой дверце. Нижняя часть его лица была залита кровью, которая текла изо рта и носа. Его одежда тоже была сильно испачкана кровью.
Голубая шерстяная шапочка съехала на глаза. Сквозь ветровое стекло я заметил на ней отверстие, похожее на пулевое, в области правого виска. Я увидел также маленький пистолет, который лежал на полу между ног погибшего, под правой рукой, просунутой сквозь руль.
Приговоренный к смерти. Но кто его приговорил? Он сам? Или кто-то другой? Невидящие глаза, крошечная дырочка, через которую ушла жизнь, кровь, еще красная и горячая, запотевшие стекла.
Он умер, когда я уже подъезжал к нему, может, это я виноват в его смерти? Где я потерял время? В кафе? А что за машина скрылась вдали в ту минуту, когда я затормозил? Вдруг в ней сидел убийца, и мне следовало погнаться за ним?
Если бы я приехал чуть раньше, я спросил бы этого мертвого человека: "Вам помочь?" Но тогда он был еще жив, ну да, еще жив, и с улыбкой ответил бы: "Нет, спасибо, все в порядке". А что, если он был не один? Может, это убийство? И его заставили написать записку, которую я нашел рядом с ним? Инсценировка? Окажись я там минутой раньше, мог бы я его спасти?
На правом переднем сиденье лежал планшет с металлическим зажимом. К нему была прикреплена записка следующего содержания:
"Одиннадцать
Я совсем замерз.
А они проезжают мимо."
Я вернулся в машину, чтобы доложить обо всем шерифу в Рок-Ривер; я сообщил следователю по расследованию убийств округа Красная Пустыня и начальнику патруля автострады, что обнаружил самоубийцу – тут я подумал и поправился —, мертвое тело.
Не мне это все расследовать и к чему делать поспешные выводы, основываясь только на первых впечатлениях?
Следователя на месте не было, и его замещал мировой судья Имби.
Когда десять минут спустя приехали шериф Мановски и его помощник Слим, я сфотографировал машину снаружи и изнутри, до и после выноса тела.
Затем помощник шерифа и я отправились в мотель "Литл Америка", где остановился погибший, согласно найденным при нем документам; мы осмотрели его номер. Я передал дело шерифу и окружному следователю по расследованию убийств.
Отчет составил нижеподписавшийся
Патрульный No 87
Дарелл Фримен.
Глава 10
Пятница, 5 января
В углу будки охранника шумит чугунная печка. Из помятой алюминиевой кастрюльки пахнет кофе. Выпив одну кружку, Дэвид наливает еще и ставит ее на полку между пепельницей и тонкой стопкой формуляров.
Он открывает дверцу топки и стряхивает пепел. Крошечные частицы шлаков сыплются в металлический выдвижной ящик. Дэвид снова усаживается на табурет и погружается в чтение детектива, краешком глаза следя через узкое заиндевевшее окошко за движением машин.
Он видит, как самосвал замедляет ход и сворачивает к воротам. Дэвид вскакивает, натягивает перчатки и меховую шапку, берет планшет, на котором зажимом из голубоватой стали закреплен дневной формуляр; на шнурке, привязанном к планшету, висит шариковая ручка.
– Привет, – здоровается Дэвид с водителем, который тормозит по его сигналу. – Транспортную накладную, пожалуйста. Тот жует потухший огрызок сигары. Потом протягивает бумажку через окно кабины, которая более, чем на семь футов возвышается над землей.
– Новенький, что ли?
– Да, со вчерашнего дня.
Дэвид торопливо отмечает документы в своих бумагах, положив планшет на правую руку.
– Путевой лист?
У водителя грубое, небритое лицо.
– Неприятности ищешь? – ворчит он, прищурившись. – Ничего, это у тебя быстро пройдет.
– Это моя работа.
Пожав плечами, шофер поднимает стекло, и грузовик срывается с места.
Дэвид едва успевает отскочить от струи черного вонючего дыма. И тоже пожимает плечами. Допустим, у этого грубияна плохое настроение, но при чем здесь Дэвид? Ему кажется, что в нем установлен компьютер, которому он не может не подчиняться. Ему приказано заполнять каждую клеточку формуляра. И он будет это делать, даже если на него злятся. Но должны же они понимать!