Ветер в лицо
Шрифт:
— А я, к сожалению, нет. Трудно он мне дается... Библиотекарь переводит. Где же он? Ага, вот. Как вы думаете, что делают эти люди?
Валентина посмотрела на большое фото в журнале. Семеро рабочих держали длинную железную трубу, конец которой исчезал в пламени мартеновской печи. Труба, кажется, не была тяжелой, но, видно, держать ее было нелегко, потому что лица рабочих перекашивало непосильное физическое напряжение. На щеках, на шее, даже на руках выступали крупные капли пота.
— Что они делают? — Удивилась Валентина.
—
Валентина пробежала глазами небольшой очерк об интенсификации мартеновских процессов на одном из английских металлургических заводов. Английские инженеры решили вводить в печь интенсификатор. Никакие огнеупорные материалы не выдерживали реакции, плавились, и поэтому инженеры не знали, с чего им изготовить трубки для вдувания. Тогда они додумались до той, «дубинушка», что изображена на фото. Интенсификатор нагнетался под большим давлением через длинную железную трубу, которая постепенно в руках работников превращалась в небольшой огарок. Труба вибрировала, вырывалась из рук, угрожая работникам почти неизбежным увечьем. В журнале сообщалось, что для каждой такой плавки нужно восемьдесят метров труб.
— Бог мой! — Воскликнула Валентина. — Да для этого же надо трубопрокатный завод рядом строить. Я уж даже не говорю, что они не позаботились об элементарных мерах безопасности. Хоть бы как-то закрепили эту трубу. Это не так трудно.
— Какое им дело до того, что несколько рабочих утратят работоспособность или вовсе погибнут?.. Зато эксперименты обойдутся дешевле, — отметил парторг. — Смелее, Валентина Георгиевна. Смелее. Когда потребуется помощь — приходите. Мы не остановимся ни перед чем, чтобы дать возможность вам закончить свою работу. Денег тоже не пожалеем.
— Они мне пока не нужны, — ответила Валентина, пожимая руку Макару Сидоровичу.
Когда парторг ушел, Валентина принялась просматривать журналы, подобранные по ее заказу библиотекарем. Журналов было немало, и Валентина то в одном, то в другом находила для себя что-то интересное. Она записала важнейшие мысли и некоторые сведения себе в блокнот. Особый интерес у нее вызвала статья о работе сталеваров-магнитогорцев. Она так увлеклась, перечитывая отдельные абзацы, что не спешила начать ее с начала. Наконец захотела взглянуть на название и на имя автора.
Валентина перевернула несколько страниц и вскрикнула от неожиданности. То, что она увидела в журнале, настолько поразило ее, что журнал выпал из рук, а глаза широко раскрылись, полные страха, сомнения, боли. Она еще и еще смотрела на название статьи, на фамилию автора, на его фото... Нет, сомнений быть не могло. Это он!.. И хотя Виктор уже не был юношей, хотя на его лице появились следы многих нелегко прожитых лет, она его узнала. Сердце ее стучало: это он, он, он!.. Валентина не в состоянии была задаваться какими-либо вопросами, не способна была размышлять над тем,
Ей показалось, что она попала на огненную карусель. Окна светились багровым огнем и плыли, плыли вокруг нее. Стены, сложенные из сотен книг, тоже были частью багровой карусели. Она упала лицом на стол.
— Что с вами?.. Вам плохо?
Голос библиотекаря поднял ее на ноги. Валентина стояла, держась за спинку стула. Как жаль, что Макар Сидорович ушел отсюда! И почему лицо библиотекаря стало таким красным? Или это у нее самой глаза заплывают кровью?.. Но он жив, жив!
Валентина шагнула. Да, она может идти. Силы у нее еще есть.
— Выпейте воды, Валентина Георгиевна.
— Спасибо. Не беспокойтесь. Пройдет.
Прошла через зал, оказалась на улице и пошла через посадку, не зная, куда идет... Какие-то колючие кусты в кровь ранили ей ноги. Шелестела трава, журчал ручей. Валентина не останавливалась. Она шла все дальше и дальше. Вот какая-то незнакомая дорога, с двух сторон прикрытая ивами. А что это блеснуло там, между ивовыми ветками?.. Валентина перепрыгнула через канаву, прошла несколько шагов. Ей открылся широкий залив, окруженный дубами.
Слез нет. Почему?.. Только в горле продолжает стоять тяжелый свинцовый комок. Ей нечем дышать. Была бы хоть одна капля воды, чтобы смочить во рту. Губы сухие и горячие. Наверное, они потрескались и на них выступила кровь...
Да вот же вода — днепровский залив! Валентина оторвала руки от дубового ствола и, спотыкаясь, падая, снова поднимаясь, побежала к заливу, чтобы хоть немного смочить во рту. Когда она уже почти подбежала к воде, вдруг словно из-под земли перед ней вырос Федор, преграждая ей путь.
— Валя!.. Стой. Я все знаю. Я видел журнал. Я пошел вслед за тобой.
Она обессилено упала ему на грудь. И только здесь исчез в ее горле свинцовый комок, и вся она вздрогнула в тяжелых рыданиях.
В тот же вечер в дом к Голубенко пришел Солод. Валентина лежала в спальне, Федор извинился за нее, — мол, болит голова, устала...
— Ничего, ничего, — живо сказал Иван Николаевич, садясь в кресло у круглого столика. — Конечно, надо отдохнуть. Творчество — дело сложное. Впечатления, воодушевление... Потом разочарование. И снова впечатления... Все делается кончиками нервов. Никакой труд так не истощает...
Он помолчал, искоса поглядывая на Федора. Федор понял, что Солод зашел не случайно. Что-то, видно, у него есть...
Говорили о заводе, о подсобном хозяйстве, которое было предметом особых забот Солода, но пытались понять намерения, стоящие за этими фразами, как за щитками. Знает ли Солод о статье в журнале о том, что эту статью читала Валентина?.. Федор ему пока что ничего не говорил.
Но вот Иван Николаевич встал и, сворачивая в трубку взятую на столе газету, между прочим сказал: