Ветхая ткань бытия
Шрифт:
— Оставайтесь в крепости, — сурово обратился к нему ближайший стражник, едва только Гость попытался выйти наружу — туда, где всё содрогалось от рассекавших воздух молний и полотен пламени. — Приказ Правителя. Не имею права вас выпускать.
Науэр мысленно сплюнул в сердцах и покорно вернулся в Иглу. Он смотрел на битву — точнее, на оборону — и едва не упустил тот момент, когда один из амулетов, которые на него нацепили, издал приятный музыкальный звук и замерцал.
Норруан рядом!
Мерцание, впрочем, ослабевало. Мурашки пробежали по коже Гостя. Что это — Владыка
Гость проследил взглядом за стрелой и оторопел.
В точности то место, куда он смог добраться недавно — там, где увидел белый замок.
Вихри мыслей пронеслись у него в голове.
«Но Владыка в состоянии постичь наши мысли, хотя ваши ему недоступны…»
«Никогда не было ничего, кроме болот…»
«Сможет ли он прорваться к Игле?..»
Науэр очнулся. Подбежал к другому окну, выглянул. Точно! Все призрачные чудовища появлялись со стороны, противоположной той, где находился — если верить амулету — Норруан. Значит…
Он лихорадочно искал объяснение происходящему.
— Там, внизу! — крикнул он, зная, что в грохоте и вспышках битвы никто не обратит внимания на его голос. — Это просто отвлечение! Норруан обманул нас!
Едва он вымолвил последние слова, как все до одного чудовища исчезли.
И не появлялись уже под выжженным молниями небом Зивира.
«Убитые» чудищами бойцы пробуждались от забытья, и в изумлении осматривали друг друга, не находя ран, что недавно казались смертельными.
А Науэр сел у окна и закрыл лицо ладонями. Он не сможет объяснить Мондерелу, что всё это может означать; он не сможет его ни в чём убедить.
Потому что сам Гость будет полностью уверен в правоте слов Правителя, когда окажется рядом с ним. Ощущение собственного бессилия было почти невыносимым. Завтра же отправляюсь, подумал Науэр холодно. Хватит. И будь, что будет.
Норруан вздрогнул, не успев еще прикоснуться к ручке двери, открывавшей вход в очередную залу.
Замок был совершенно безлюден, но в превосходном состоянии.
Фонтаны били внутри крепостных стен — каждый из них находился посередине крохотных квадратных полян, стенами которым служил тщательно подстриженный колючий кустарник. Безмятежно пели птицы, ведать не ведая о надвигающихся катастрофах и вселенских бедах. Норруан несколько раз замечал разноцветных певцов, почти невидимых среди густой листвы; стоило подойти поближе, как птахи торопливо отступали: крохотные разноцветные огоньки. Морни равнодушно смотрела на всё это; её поражала строгая геометрическая красота, открывшаяся взору, а не природа.
Владыку же восхитила именно жизнь, что текла здесь своим чередом. Возникшая из ничего — взамен положенного зловонного болота. Но ни деревья, ни животные, ни птицы и не подозревали, что существуют так недолго.
Знают ли они об этом? — мелькнула в голове нелепая мысль.
… Вход в главное строение замка был открыт; каменный
— Мне кажется, что я сплю, — произнесла ворона. Перья на её голове топорщились — видно, ей действительно было не по себе.
— Мне тоже, — Норруан вдыхал свежий, пахнущий весенней листвой воздух и никак не мог понять, возможно ли было бесконечное количество лет дышать солью мёртвого океана и не сойти при этом с ума?
Перед дверями, массивные створки которых украшал барельеф с изображением воина, на боевой колеснице несущегося вперёд, Норруан остановился.
— Мне кажется, что за этой дверью мы получим ответы на некоторые вопросы, — произнёс он и прислушался. Прислушалась и Морни. Действительно — из-за дверей доносились приглушённые звуки, несомненно, музыкального инструмента. Похожего на арфу. Впрочем, не имело значения, рука ли или порывы ветра извлекают из натянутых струн подобные звуки — по ту сторону дверей обязательно должно быть что-то, объясняющее существование замка.
Это казалось само собой разумеющимся.
Но, едва Норруан прикоснулся к позолоченной ручке, как мелодия оборвалась, и взамен послышался отвратительный глухой скрип — так, должно быть, скрипит виселица, когда порывы ветра раскачивают повешенного.
Норруан побледнел.
Он хотел было что-то спросить у вороны, но та громко каркнула и забила крыльями, чтобы не упасть. Поток тёплого воздуха обрушился на них со спины, и Норруан едва успел выставить перед собой руки, чтобы не удариться лицом о камень.
Отпрянув от двери, он ужаснулся. На ней остались окровавленные отпечатки ладоней. Кровь медленно стекала по камню, превращаясь из тёмно-красной в чёрную.
Владыка поднёс ладони к лицу — совершенно невредимы.
Гора увядших листьев влетела в комнату; взамен недавней свежести в воздухе повис аромат осени — предвестник скорого распада. Что-то ужасное происходило с замком. Происходило прямо сейчас.
Норруан вновь повернулся к двери, твёрдо намеренный открыть её, что бы ни было по ту сторону. И вновь оторопел. Кровь, неровными дорожками стекшая по барельефу, приняла очертания ужасного лица — искажённого гримасой страха, боли, отчаяния; с глазами, вылезающими из орбит.
Где-то над замком послышался раскат грома.
… уходить! — кричала ворона прямо в ухо. Норруан вздрогнул, словно очнувшись от тяжёлого сна. Пятно было на месте. Вокруг было по колено сухих коричневых листьев. Плесенью и пеплом пахло вокруг. — Надо уходить!
Сюда, — позвали его справа. Человек резко обернулся. Голос не принадлежал живому существу. Так могла бы заговорить гора, жалуясь на рудокопов, терзающих её чрево.
Иди сюда, — послышалось вновь. Норруан дорого бы дал за то, чтобы никогда больше не слышать этого голоса.