Ветхий завет
Шрифт:
— Вот он, мой фюрер! Злобный Аман, век бы его не видеть.
— Ах, он сволочь! Нет, я не могу этого вынести. Сейчас же пойду в висячие сады и попью валидолу — а то натворю сейчас дел.
Царь удалился на веранду. Аман смекнул, наконец-то, что дело его швах и бросился к царице, сидящей на диване, чтобы вымолить у неё пощаду. Он упал на колени, обливаясь слезами, и стал целовать её сандалии.
— Царица! Не вели казнить! Вели миловать!
Есфирь не зря прожила свои полторы сотен лет жизни. Её жизненный опыт был гигантским.
Она
— Насилуют!
Все переполошились. Царь прибежал с балкона, как вихрь, и увидел свою любимую жену, распластанную на диване, а на ней — этого борова, Амана.
Аман отчаянно пытался вырваться, что-то бормотал, и только ухудшал ситуацию.
«И накрыли лицо Аману».
Вообще-то правильно. Чтоб не сказал лишнего.
— Что мне сделать с этим маньяком? Что сотворить с этим подлым насильником, этим Чикатиллой наших дней?
— Государь. Изволь выглянуть в окошко. Там стоит чудная виселица. Аман её построил, чтобы вздёрнуть доброго Мардохея.
— Ага. Так повесьте его на ней. Собаке — собачья смерть. Не рой другому яму… Ну и так далее. Приступайте.
Амана повесили. «И гнев царя утих».
Начался настоящий голливудский хэппи-энд. Аман болтался на дереве, Артаксеркс дарил Есфири кольцо и дом Амана со всем добром.
Есфирь выпихивала на паркет смущённого Мардохея: а вот, государь, виновник торжества, если бы не он — не видать бы нам в жизни счастья.
Перстень перекочевал на палец Мардохея. Дом Амана теперь принадлежал Есфири, а управляющим в этом доме был Мардохей.
Есфирь подобралась к главному вопросу вечера:
— Царь, надо бы как-то отозвать письма с указом об уничтожении евреев.
Артаксеркс почесал бороду.
— Дорогая моя царица. Я, конечно, всё понимаю, но, что написано царским пером, не вырубишь никаким топором. Давай определимся. Эти письма или подписаны мною, или нет. Если они написаны, то отзывать их поздно — в моей империи «вопрос уже решён окончательно».
Если же эти письма — ваши с дядей фантазии, то нечего переживать — ничего вашим землякам не угрожает.
Но, чтобы вас успокоить, сделаем так: напишите указ касательно иудеев — такой, какой вам нужен. А я подпишу. Ладушки?
Царица и её кузен радостно закивали курчавыми головами. И заскрипели перьями. Они мигом сочинили указ, а царь его подмахнул, не глядя.
Царь, возможно, и не видел, что подписывал, но мы можем и поглядеть. Давайте присмотримся к этому указу.
«…царь позволяет Иудеям, находящимся во всяком городе, собраться и стать на защиту жизни своей, истребить, убить и погубить всех сильных в народе и в области, которые во вражде с ними, детей и жен, и имение их разграбить…»
Ещё раз. Царь подписался под таким обращением: «Евреи. Я разрешаю вам собраться
Очень по-божески.
Ещё в указе говорилось о том, что все беды в персидской земле произошли от Амана, который, оказывается, был македонянином. Вот такая петрушка. Гонцы поскакали.
Мардохей вышел из дворца в золотом венце, в царской мантии и прочих побрякушках. Народ веселился и ликовал.
«И многие в тот день в стране сделались иудеями».
Почему бы и нет?
«…собрались Иудеи в городах своих по всем областям царя Артаксеркса, чтобы наложить руку на зложелателей своих; и никто не мог устоять пред лицем их…
И избивали Иудеи всех врагов своих, побивая мечом, умерщвляя и истребляя, и поступали с неприятелями своими по своей воле…»
Царю доложили о погромах по всей стране его великой. Он спросил у Есфири: «Теперь твоя душенька довольна? Чего ещё пожелаешь, любовь моя?»
Царица ответила: «Еще не всё, мой господин. Позволь нам делать то, что мы сделали сегодня, и завтра и послезавтра и … И позволь нам повесить всех сыновей Амана».
— Всех десятерых?
— Ну да. А чего мелочиться?
— Ладно. Вешайте.
Повесили. За один день иудеи умертвили в сатрапиях 75 тысяч человек. И веселились. И этот день они сделали своим национальным праздником.
Праздник называется Пурим. В этот день каждый иудей, даже если он трезвенник, просто обязан напиться до зелёных соплей.
Мы — не рабы. Рабы — не мы.
Рабы. Которых уже лет сто, как сделали свободными. Которые занимают главные должности в чужом государстве. Которые плюют на местные обычаи. Вдруг решили освободиться.
И вырезали по этому поводу всех неугодных в этой самой чужой стране. И назвали этот день самым светлым и весёлым своим праздником.
Странный народ — эти индейцы.
Книга Иова.
Иов был непорочным и богобоязненным середняком, который жил в земле Уц. Что за земля? Какая разница?
У Иова было 7 сыновей и 3 дочери. И 7 тысяч овец, 3 тысячи верблюдов, 1 тысяча волов, 500 ослиц. И много слуг. Именно в такой последовательности.
Иов был самым знаменитым человеком на Ближнем Востоке. Чем же он был знаменит?
Его сыновья поделили 7 дней недели — в каждый из дней кто-то из них устраивал в своём доме грандиозную попойку, на которую приглашал своих братьев и сестёр. Как видно, жилось им тяжело.
Попробуйте попить водочку каждый день — и вы поймёте, что эти парни были сделаны из крутого теста.