Ветлуга поёт о вечном
Шрифт:
Что ты хочешь там взять? Пару, тройку икон?
Или, может, кресты? Монастырь наш уже
Был разграблен однажды. В нём нет ничего.
– Ладно, ладно! Помалкивай! Знаю без вас,
Что разжиться успел монастырь с той поры.
Не поверю, чтоб нечем им было платить.
Может, вы там у них не на лучшем счету?
Может быть, вы боитесь, что скажут они:
Ну и пусть, мол, умрут, мы не будем платить…
– Да, ты прав. Мы у них не на лучшем счету.
Потому
И за нас не получишь ты выкуп, не жди.
– Ладно, ладно! Не ври! Ну а если писать
Не хотите письмо, обойдёмся без вас.
Вот, послушайте, что я сейчас сочинил. –
Он достал бересту, но читать не умел,
А по памяти им рассказал всё письмо. –
Тут и подписи: Тихон, Варнава монах
И Макарий. Ну что? Обошлись и без вас!
Там покажем мы ваши вещички, тогда
Нам поверят, небось. Ну, так как? Вы ещё
Не решили письмо от себя написать?
– Ворон, думаешь, ты всех хитрей и умней? –
Вдруг из ямы услышал он голос другой. –
Только Бога ты вряд ли умом превзойдёшь!
Он уж взвесил тебя, и уж знает, когда
День твой чёрный придёт. Отодвинуть его
Сможешь, только раскаявшись в жизни своей…
– Это кто там проквакал? А ну, назовись! –
Рассердился тут Ворон.
– Макарий монах.
– Ты, Макарий, дурак, если так говоришь!
Я уж знаю судьбу. Крест на шее ношу.
И что в рай мне дорога закрыта давно,
Знаю я и без вас. А вот чья в том вина,
Это Богу известно. Пусть он и решит. –
Оттого, что не смог он монахов сломить,
Ворон злой отошёл. Приказал подавать
Своего жеребца. Остальным приказал:
– Без меня тут, смотрите, не баловать чтоб!
А монахов немного кормите, пускай
Поживут до меня. Как приедем, – решу,
Что мне с ними поделать: казнить или нет.
Ну, прощайте!
– Прощай! Возвращайся скорей! –
Так уехали трое на резвых конях,
А монахи всё в яме сидели сырой.
11. Первый подвиг Фёдора
Ивы плакали, ветви свои опустив
В голубую волну достославной реки.
Левый берег Ветлуги размыт был дождём,
Что недавно прошёл, был похож он теперь
На кисельный, что в сказке с молочной рекой.
Фёдор плыл ещё в лодке пока далеко,
Всё вокруг любовался он краем своим.
– Как прекрасна земля! Как красива река!
Что за дивные виды! Ах, Финист, мой брат,
Как хотелось бы мне, чтобы вместе с тобой
Воспарить над землёй, чтобы всю красоту
Мог увидеть
Что имеешь два сильных широких крыла… –
Но едва к ивам лодка его подошла,
Плач услышал Шарьинец. Глядит: никого!
Только ивы печальные ветви свои
В тихих волнах полощут у края воды.
– То не ивы ли плачут над тихой рекой
Человеческим голосом? Чудо ли тут,
Или горе какое? – Шарьинец сказал.
Тут он к берегу лодку направить решил,
Разузнать: кто же плачет так горько у ив.
Сокол Финист покинул Шарьинца плечо,
И взлетел, высоко над округой кружа.
Вскоре Фёдор услышал его громкий крик.
– Видно, что-то неладно здесь, – Фёдор сказал.
Он причалил к размытому берегу: – Эй!
Кто тут плачет? А ну, отзовись поскорей!
Если помощь нужна, я готов и помочь… –
Вдруг из ивы одной, из висячих ветвей,
Что свисали густою волной до земли,
Вышел мальчик заплаканный, лет десяти.
Перепачканный весь, ноги, руки, лицо,
Всё измазано грязью; рубашка, штаны.
Без обувки стоял он на голой земле.
До коленочек ноги в грязи, как в чулках.
– Что случилось?
– Татар на деревню напал. –
Дом палит, бьёт людей. Папа, мама убил… –
Был парнишка марийцем. По-русски же он
Объяснялся неплохо. – Детей, нас, сюда,
Кто могли, убежал, чтоб укрыться в реке.
Кто и в лес убежал. – Он заплакал опять.
– Ну-ка, хватит реветь. Сколько скрылось вас тут? –
Подошёл Фёдор к ивам, раздвинул листву
И увидел под ивами возле воды
Группу малых детей, кто постарше, а кто
И совсем на руках у сестрёнок своих
Да у братцев. Испуганы лица у всех.
Перепачкались все, как бежали сюда.
– Да-а, – вздохнул богатырь. – Ну-ка, парень, пойдём;
Ты мне лишь покажи, где деревня твоя. –
А кругом грязь такая, ну словно кисель,
Сапоги так и вязнут, как будто земля
Не пускает идти, не даёт сделать шаг.
– Эх, коня бы, – невольно вздохнул богатырь.
Тут парнишка его потянул за рукав
И на лес указал. Обернулся герой,
Видит, едет старик на лихом скакуне.
Конь под ним словно бес: чёрным глазом своим
Конь поводит вокруг, чёрной гривой трясёт;
Отбивает чечётку на мягкой земле,
Так копытом и бьёт, так и хочет лететь.
Он не может стоять, не желает шагать,
Хочет только нестись, словно сокол лихой.
Прямо к ним выезжает из леса старик;
Слез неспешно с коня, а потом говорит: