Ветлуга поёт о вечном

Сальников Александр

Я – приёмная дочь. Было мне года три,

Или пять, как татары деревню сожгли,

Всех убили мужчин, ну а женщин, детей

Взяли в плен. Мать моя попыталась бежать,

Но догнали татары. Меня же она

Схоронила в Ветлуге, в густых камышах.

Я с тех пор уж не видела больше её.

Так осталась одна. А потом уж, в лесу

Меня Устя нашла и к себе привела.

Так у них и живу я. Она мне как мать… –

И ответил ей Фёдор на этот рассказ:

– Свет

мой, Маша! Едва я увидел тебя,

На мгновение я обо всём позабыл;

Еле сердце в груди я своей отыскал,

Так забилось оно. Так стучит и теперь,

Лишь в глаза голубые твои посмотрю…

Только долг не даёт мне остаться с тобой.

Но тебе обещаю: к тебе я вернусь…

– Помолчи! Помолчи! Обещаний ты мне

Не давай, не тревожь. Буду жать я и так.

Лучше меч постарайся скорее достать,

Да спеши в свой поход. Да скорее вернись.

– Эх! – Тут Фёдор Шарьинец обнял крепкий дуб,

Столь широкий, что ствол он не смог обхватить.

Сокол Финист взлетел, да над кроной кружил.

– Э-эх!! – напрягся Шарьинец всей силой своей.

Сокол Финист всё шире и шире круги

Над зелёною кроною дуба повёл.

Ветер всюду поднялся, завыл, засвистел.

А на небе над дубом из туч небольших

Вдруг огромная чёрная туча свилась,

А из тучи, змеёю спускается смерч

Прямо к дубу, и крону его он объял.

Маша, видя такое, стоит, не жива,

Не мертва, оробела, не в силах шагнуть.

– Э-э-эх!!! – тут Фёдор вскричал, зарычал, словно зверь.

Вздрогнул дуб, покачнулся, ветвями встряхнул,

От земли оторвался и рухнул, треща,

Будто скошенный в страшном бою богатырь.

Тотчас смерч отступил и по лесу ушёл,

По пути всё ломая, со свистом лихим.

А колоду, в которой схоронен был меч,

Вырвал дуб из земли, обвивая её,

Спрутом крепких корней. Фёдор корни сломал

И колоду разбил, и достал из неё

Свёрток чёрного шёлка. Его развернув,

Он достал ножны дивные редкой красы.

Сокол изображён был на ножнах резных.

Рукоять у меча тоже дивной красы

В виде сокола вся, что когтями держал

Крестовину меча, смирно крылья сложив.

Драгоценные камни сияли на ней.

– Дивный меч! – восхитился Шарьинец. – Его

Впору князю любому во славу держать! –

Он обтёр меч от смазки, на пояс одел. –

Эх, теперь бы коня!.. а пешком-то с мечом…

– Ничего. По дороге найдёшь и коня.

Только б ты не забыл путь обратный, ко мне.

– Уж теперь я его не смогу позабыть.

Что ж, веди меня к Соснам Ходячим скорей,

Что б скорее я мог возвратиться к тебе. –

Так

за девушкой снова пошёл богатырь.

Уж не ведомо то, полчаса или час

Шли они разнолиственным лесом густым,

Вдруг вдали увидали и светлый сосняк,

И Ходячие Сосны у самой реки,

Холм едва миновали они насыпной.

7. Яма

Окрик грубый услышав, прервали свой сон

Три монаха. Смешали они день и ночь.

Ночью жутко и холодно в яме сырой.

Голод, жажда, усталость измучили их.

В тёмной яме три инока третий уж день

Как сидят. Им еды не дают уж два дня.

Только воду теперь получают они.

Но без дела монахи не могут сидеть.

В яме Тихон из глины фигурки лепил,

На стене барельефы выделывал он

По мотивам Писаний. Другие же два

Письмена выводили в стене земляной

О себе и о Боге, о том, как они

В путь далёкий пустились, и как их сюда

Посадили разбойники, как здесь живут…

И хотя покидали их силы уже,

Дух у них был не сломлен. Усталость едва

Сладкий сон подарила им, сон этот был

Грубым окриком прерван. Проснулись они.

– Ну, ещё не решили письмо написать? –

Слышат сверху. Над ямою Ворон стоял. –

На воде и на хлебе здесь будете жить…

– Так хоть хлеба нам дай, – попросили они.

– День, другой и без хлеба не сдохнете тут.

Может, в разум придёте. Пишите письмо!

Да просите, чтоб выкуп мне дали за вас.

А не будете: здесь и окончите дни.

Здесь мы вас и зароем. Считайте, что вы

Уж в могиле своей. Нам и дел: лишь зарыть.

Дали вам бересты, дали нож, чтоб писать,

Есть вода, а еды не просите пока.

Может, голод немного очистит мозги.

Так что думайте. Время играет на нас.

Трое вас, пусть один, и другой тут помрёт,

Третий всё же напишет. Куда нам спешить.

– Есть же крест на тебе. Ты же веришь в Христа, –

Говорил ему Тихон. – Ведь время придёт

И тебе умирать. Как же душу свою

Ты губить не боишься? Ей вечно страдать…

– Ты меня не пугай! Я уж пуган сто раз.

Здесь, в ветлужских лесах, дьявол Бога сильней!

Где ему там, с небес, через лес-то густой

Рассмотреть, что творится на грешной земле?

Дело тёмное – лес! Много в чащах своих

Он скрывает от мира и зла, и грехов.

На свету все мы – люди, и все без греха.

А как в тёмный-то лес забредёшь, да кругом

Видишь только убийство, да страх перед ним,