Ветвь оливы
Шрифт:
— Не настоящие… — почти смеясь вставил Нейт.
— А сейчас кто-то получит в лоб, — рассмеялся я. — Ты хочешь, чтобы объяснения были в десять раз длиннее, или хочешь что-то понять? Или уже все понял и просто валяешь дурака? Ты играешь смыслом слов, как тебе захочется, не воспринимая контекст.
— Ну вот, уже и пошутить нельзя!.. Просто забавно — настоящее, в смысле — «это текущее время», или настоящее как «настоящее» — «материальное и реальное». Да тут в два счета потеряешь чувство реальности!
— Некоторые как раз
— Многие, — поправила Линор. — Так что смотри, Нейт! Все это очень весело, если об этом только слышать. Но рано или поздно ты начнешь сомневаться в том, насколько реален твой собственный мир. Скорей всего и ты, дружок, не настоящий! Так, фантазия и мыльный пузырь мироздания!
Карелл пренебрежительно геройски ухмыльнулся, но отчего-то слегка побледнел.
— Но прежде всего, нас, конечно, интересует реальная, наша собственная история, — продолжила Линор. — Мы должны знать о ней как можно больше, прежде чем дополнять эти знания собственным опытом — потому что черпаем мы его все-таки в других мирах. Очень похожих, но других, с почти незаметными погрешностями или, может быть, очень даже заметными, и нужно уметь все это сравнивать, приблизительно оценивать степень допущений и выводить общие закономерности.
Нейт задумчиво нахмурил лоб, посопел и подвигал бровями.
— А может быть, это не имеет такого уж значения?
— Что именно? — спросил я.
— Ну — наша реальная история. Какая разница, что там было на самом деле? А вот другие миры — похожие и непохожие — это так интересно!..
— В какой-то степени, так оно и есть. — Линор посмотрела на меня пораженно и возмущенно. — Видишь ли, во многом, интересно просто как работают исторические механизмы. Ты можешь посмотреть, как это происходит в разных мирах, при разных обстоятельствах, и потом применить это, быть может, на практике — в своем собственном мире. Полная точность, пожалуй, и правда не имеет значения. Течение времени — это тоже постоянные вариации настоящего, все повторяется и не повторяется — «одновременно». А понимать, как и что происходит — стоит. Чтобы лучше ориентироваться в пространстве и времени. Чем больше знаешь о множестве аналогичных случаев, тем больше понимаешь, что происходит, когда в очередной раз с этим сталкиваешься.
— И что, правда? Это работает? — спросил Нейт с подозрением.
— Более или менее, — усмехнулся я. — Все-таки, наше дело — прежде всего история…
— Почему?
Я пожал плечами.
— Потому что — кто не ведает прошлого, тот постоянно совершает те же самые ошибки. Его судьба — вечно ходить по кругу.
— Но ведь на самом деле — так и происходит.
— По большей части. Люди все время рождаются новые. И у каждого из них нет того прошлого, что есть у них всех вместе.
— Где все то же движение по кругу…
— По спирали, —
— Да ладно, я же несерьезно, — вздохнул он. — Это скорей то, о чем думают другие. Тем, в реальном мире, из которого я пришел. Зачем это все нужно? То, чем мы занимаемся?
— А зачем нужно все остальное?
— Ну… для насущных потребностей.
— Человек — нечто большее, чем его насущные потребности. Иначе зачем затевать такую сложную игру как цивилизация? Если довольно просто ощущения жизни, возможности урвать пару съедобных кусков, пока жив.
— Но ведь есть еще вопрос безопасности — то есть, продления этой самой жизни, — вставил я.
— То есть, мы узнаем что-то, для того, чтобы это продлило нашу жизнь? — тут же вцепился в это Нейт.
— И улучшило ее, сделало приятнее. Насколько возможно, — продолжила Линор. — И потом…
— Да?
— Что ты там сказал про то, что другие измерения — это так интересно? От них ведь тоже может исходить опасность. Чем больше мы о них знаем и о том, как все это работает, тем лучше.
— И мы будем постоянно узнавать что-то новое, тоже несущее в себе опасность…
— Однозначно, — поддержал я.
— Мальчики, вы пессимисты! — решительно заявила Линор.
— Почему это? — удивился я.
— Потому что вы не стараетесь смотреть на эту жизнь как-то приятнее!
— Что-то в этом есть, — засмеялся Нейт. — Но я смотрю! И говорю, что все это интересно! А как раз ты говоришь мне, что скоро я потеряю чувство реальности собственной жизни.
— И говорю, что чем агрессивнее мы будем вторгаться в чужие миры, тем больше шансов очень быстро узнать, что этому мешает.
— Э… мешает?
— Ведь наш мир более или менее логичен и все в нем более или менее последовательно и закономерно?
— Да, пожалуй…
— А почему именно?
— В каком смысле?
— В самом прямом. Почему этот мир кажется нам закономерным, если на самом деле, все это легко может быть не так. Возникает вопрос — может ли это быть не так. И насколько серьезно это может быть не так?
— Э?..
— Постоянно имея дело со схожими и смежными измерениями, действительно начинаешь выражаться странно, — кивнул я. — Всё прямо здесь давным-давно может идти кувырком, но если что-то такое происходило, то очень-очень давно, куда даже нам заглянуть сложно. А почему? Потому, что такое происходит только либо в самом-самом начале цивилизации, либо в самом ее конце — формация, если не может поглотить и «переварить» все неестественности, получается столь нежизненной и нестабильной, что рушится и начинать приходится с нуля, или с состояния, близкого к нулю.