Шрифт:
Сержант Васин
Сегодня 15 февраля. День вывода Советский войск из Афганистана. И праздник, и не праздник… Дата… Дата памяти… Мы звоним друг другу в этот день и не поздравляем. Просто звоним или пишем письма… Мы не проиграли той войны. Ее проиграли другие, но и не выводить войска было нельзя. Вывод войск был правильным решением… Но мы, далекие от политики, не проиграли своей войны. Мы бились как могли и побеждали на каждом отдельном участке той войны… Мы не виноваты, что война не привела к победе в большом смысле. Это политика. А мы были солдатами. Нас часто посещали мысли, от которых мы сами прятались, но мысли посещали… Но все равно мы выходили за пределы боевого охранения пехоты и шли в поиск. И находили, и били караваны,
Я был сопливым лейтенантом, только что закончившим училище. Мне не давали пока самостоятельных задач и приставили помогать старшему лейтенанту Хубаеву, который скоро должен был вернуться в Союз по замене. Хубаев прошел Панджшер, бои против Ахмадшаха Максуда, Кандагарскую армейскую операцию, разгром Искапольского укрепрайона, находившегося у нас под носом… Он много чего прошел, и выжил, и теперь готовился к замене… Он свое почти отвоевал… Оставалось совсем чуть-чуть…
Мы шли целую ночь, пока не пришли в какое-то русло реки. Хубаев сказал: "Ты пойдешь справа в цепи. Как рассветет, так и пойдем. Учись, лейтенант. Сейчас начнется. Главное, застать их тогда, когда встанет солнце. Оно будет бить им в лицо, и они промахнутся…"
И мы пошли… И прочесали кишлак. А духи отошли из него к горам. Оставался один пулеметчик, который бил поверх наших голов, потому что его слепило взошедшее солнце. Мы "погасили" его гранатами. А потом мы вышили на обратную окраину кишлака и я, опьяненный победой, что-то кричал и бестолково командовал, ведь я был лейтенант, и сержант Васин вдруг крикнул: "Лейтенант! Справа! Ложись, лейтенант!" Я обернулся направо и увидел ствол винтовки, направленный мне в голову. Дух, не успевший отойти к горам, лежал за камнем и собирался задорого продать свою жизнь. И я увидел ствол этой винтовки, направленный мне в лоб, потому что я был крайним к нему. Нас разделяло метров пятнадцать… Дух не успел выстрелить. Я упал на землю, перекатился, и дал очередь из автомата. Дух не стрелял и я видел какие-то судорожные движения, которые он делал, передергивая затвор. Я вскочил и дал еще одну очередь… Снова упал, снова перекатился, снова вскочил, снова дал очередь… Дух уткнулся в камень головой и выронил винтовку… Я подошел к нему, забрал винтовку, ткнул труп носком ботинка в плечо, чтобы тело его перевернулось… Посмотрел в не закрывшиеся глаза… И не увидел там ничего… Он был мертв, а я был жив, хотя по всем канонам должно было быть наоборот.
В палатке я хвастался первым боем: "я так, а он так, я перекатился, а он лежал, тут я и всадил, знай наших!!!" Хубаев сказал: "Что-то не вяжется… Ты врешь…" Я возмутился и заорал: – Как же не вяжется?! Вот он я живой, а тот дух труп и мухи его едят! Хубаев спросил: – А винтовка его где? – Да вот она! Гляди! Что я, по-твоему, безоружного расстреливал?! – Да,- сказал Хубаев.- Повезло тебе… Видишь, затвор не дослан? Песок попал в патронник. От того и недовод патрона в патронник случился… Если бы он его дослать сумел, то не разговаривать уже нам с тобой сегодня. Уйми сопли, победитель! Васину стакан поставь, что успел предупредить…
Сержанту Васину я так и сказал: "Встретимся после войны, стакан с меня. А пока прости, брат, но не могу. Я офицер, а ты сержант. Вот когда все закончится…" Так ведь Васин приехал из Таганрога лет через десять и потребовал свой стакан. И я налил. И оба мы смеялись над этим стаканом и всем, что за ним стояло. Васин пошел в гору. У него свой бизнес в Азовском море и приезжает он ко мне с виски, коньяками и прочим… Но требует, что бы я налил ему стакан самой дешевой водки от себя. И пьет до донышка… А потом уже виски, джин и прочие напитки…
Сегодня утром меня разбудил звонок телефона. – Алло? Кого еще в такую рань принесло?! –
Не забуду. Такое не забывается. Мы не проиграли той войны. На нас нет вины. И поражения на нас нет.
15 февраля… Мы не виноваты, что так получилось… Дата… Просто дата…
Так получилось, что другой у нас нет.
"9 рота"
Не стал писать сразу, как только посмотрел этот фильм. Смотрел я его в субботу и только сегодня решился написать. Хотел, чтобы утихли чувства. Утихли по-легоньку… В воскресенье разругался со своим лучшим и единственным другом, а все из-за этого фильма. Он сказал мне: "Опять обосрали нашу армию, а я ведь ее люблю. Не такие кретины мы там были". Да, не такие кретины мы были. "Это бред, что солдату дали пулемет с кривым стволом" Да, это бред потому что такого не могло быть и не могло быть никогда. Потому что ротный прибил бы старшину, торгующего оружием, с ходу и прямо на месте. Кроме того, ПК (пулемет Калашникова) имеет сменный ствол. Поэтому он просто не может быть с кривым, потому как сам пулемет может быть и "покоцаным", но ствол меняется за 6 секунд. Это норматив по смене ствола пулемета ПК. Кто держал его в руках, тот знает, о чем я говорю.
"Нельзя забыть целую роту"- сказал мне мой друг. Конечно, нельзя. И так не бывало. Это была Советская армия, а не Российская. Я до сих пор не могу понять, откуда в Чечне появилось так много "без вести пропавших". У нас их не было. Сколько нас ушло в поиск, столько и должно было вернуться… На месте и разберемся, кто убит, кто ранен, кто цел. Но сколько ушло, столько и должно вернуться… Иначе застрелись, лейтенант, но на люди больше не показывайся. Не хочешь стреляться, так в сортире утопись… Ты не командир разведгруппы – ты дерьмо.
"Фильм снят глазами тупого солдата, который ни хрена не видит дальше своего окопа"- сказал мне друг. И, правда, в фильме нет ни одного офицера, кроме полупридурошного командира роты темных очках. Интересно, а куда это все командиры взводов подевались?!
"Ты видел, чтобы "черные аисты? поднимались во вторую атаку, если в первый раз их положили?? Нет, не видел. Если мы их клали, то они отходили и начинали работать гранатометчики, минометчики и снайпера. И окучивали нас так, что до второй атаки и дело не доходило. Они умели воевать, и понапрасну своих людей не клали. И мы тоже своих людей понапрасну не клали, а запрашивали эвакуацию и к нам прилетали вертолеты огневой поддержки… А потом, вернувшись, мы и разбирались, кто из нас живой, а кто мертвый. Но все до единого здесь. И живые, и мертвые… Иначе, пойди и застрелись, лейтенант, в сортире, чтобы люди позора твоего не видели.
Капитан разведки… Это была моя работа. Только я был лейтенантом, но тоже знал язык. И у меня были свои "информаторы" и никто не спрашивал, откуда я их взял. Отряду нужна была информация, и я ее должен был предоставить, и нашему комбату было до лампочки, откуда и как я ее добыл.
Мои женщины не очень любят со мной спать. Говорят: ты кричишь и размахиваешь руками во сне. Не знаю, может быть, и так… Я не помню своих снов, я помню только ощущения от них наутро.
Двадцать лет я пытался забыть, и даже научился думать о той войне, как о несправедливой. "Я не участвую в войне, она участвует во мне" написал стихи Левитанский. "И отблеск Вечного огня дрожит на скулах у меня". Фильм разбудил меня. Я очень хотел забыть, но оказалось не так много надо, чтобы вспомнить. Друг прав, плохой фильм, нежизненный и не так шли наши колонны, и не были мы такими идиотами. Вот "учебка", камни в рюкзаке, "это залет, солдат" – это все правда. И Белоснежка – тоже правда, и "трава" на малый дембель тоже правда… Но Афган показан не правильно. Друг кричал в телефонную трубку и плевался – "из нас опять сделали идиотов". Может быть… Но другого фильма пока у нас нет.